Невинные

Элисабета сидела на софе рядом с ним прямо, будто аршин проглотила. Он ни разу не видел, чтобы она сутулилась, да и ему поблажки не дает.

«Обе стопы должны быть на полу все время», — сурово наставляла она его.

— Нежели ты ожидал других программ? — осведомилась она.

— Не ожидал. Надеялся.

Кроме всего прочего, он — иудей, и этот праздник не справляет, да и Хануку пропустил. Единственное напоминание о празднике ему пришло с самой неожиданной стороны — рождественская открытка, присланная Григорием Распутиным. Русский каким-то образом проведал, что Томми остановился в апартаментах в Ватикане.

Элисабета нахмурилась, обнаружив открытку, приклеенную скотчем к дверям апартаментов. На конверте было написано: «Счастливого Рождества, мой ангел!» На открытке был изображен ангел с золотым нимбом.

Томми так и не понял — то ли это угроза, то ли шутка, то ли искреннее поздравление от всей души.

А учитывая, что это за личность, — наверное, все три варианта сразу.

Он отдал пульт Элисабете, но та отложила его на кофейный столик. Томми научил ее пользоваться ПДУ, и она схватывала все буквально на лету. Ей хочется узнать о современном мире всё-всё, и Томми с радостью взялся ее учить.

Покинув египетскую пустыню, он в конце концов попал в Рим, в апартаменты, предоставленные Церковью. С момента возвращения ему уже несколько раз делали анализ крови, но в целом все оставили его в покое. Ведь теперь он обычный сирота. Ему предлагали другую временную квартиру до возвращения в Штаты, но он предпочел остаться с Элисабетой.

— Хочешь научиться пользоваться микроволновкой? — от скуки предложил он.

— Разве микроволновка не есть приспособление для стряпни? — она поджала губы. — Сие работа для слуг.

Томми поглядел на нее, приподняв бровь. Ей явно нужно узнать о современном мире куда больше, чем просто познакомиться с техническими достижениями.

— А ты не думала, что тебе придется готовить самой?

Взгляд ее омрачился.

— С какой это стати мне тратить время на подобные пустяки?

— Жить здесь вечно ты не сможешь, — обвел он комнату жестом. — А когда съедешь, тебе придется найти работу, зарабатывать деньги и готовить для себя.

— Церковь не намерена меня отпускать, — возразила она.

— Почему? Меня-то они отпустили. — Его отправят к тете и дяде в Санта-Барбару, чете, с которой он едва знаком.

— Ты всего лишь дитя. В тебе они угрозы не зрят. А посему отправляют тебя в эту Калифорнию без опаски.

Томми вздохнул, стараясь не ныть. Элисабета ненавидит, когда кто-нибудь жалуется. И наконец выпалил:

— Я не хочу уезжать!

— Ты должен, — обернулась она к нему.

— Я не знаю этих людей. Вообще. По-моему, я и встречался-то с ними всего раз.

— Они будут печься о тебе, как велит им родственный долг.

Но не будут меня любить, подумал он, как мама и папа.

— Когда ты отбываешь? — справилась Батори.

— Завтра, — Томми понурил голову.

— Сядь прямо, — Элисабета легонько вздернула его подбородок. — А то горб наживешь.

И все же она сделала это, чтобы скрыть свой шок. Очевидно, никто ей не сказал.

— Я и сам узнал только сегодня утром, — сообщил Томми. — Счастливенькое Рождество у нас обоих.

— Почему это я должна чувствовать нечто иное, нежели радость оттого, что ты воссоединишься с родными? — сдвинув брови, поглядела на него Элисабета.

— Да ни почему, — буркнул мальчик.

Он встал и направился в кухню, не найдя себя больше никакого занятия. Ему нечего собирать в дорогу, разве что пару костюмов, принесенных Христианом, да несколько книг, которые дала ему Эрин перед отъездом в Штаты вместе с Джорданом.

— Томми! — встав, Элисабета направилась к нему. — Может статься, жить тебе с этими людьми покажется трудно, но они — твоя семья. Это лучше, чем сидеть здесь в западне… вместе со мной.

Томми открыл и закрыл буфет. Не то чтобы ему требовалось что-нибудь, а просто чтобы чем-то занять руки. Захлопнул дверцу чуточку чересчур громко.

Развернув его за плечи, Элисабета снова приподняла его подбородок.

— Отчего ты так сердит? Что? Желаешь, дабы я поплакала тебе на прощание? Умоляла тебя остаться со мною?

Капельку не помешало бы.

— Нет.

— Подобные признаки истерии я не выказывала и в пору девичества, — изрекла она. — Видела подобные глупости в твоем телевизоре, но нахожу их нелепыми.

— Это замечательно, — отозвался Томми.

— Мне будет недоставать твоего присутствия, — коснулась она его руки. — Ты научил меня многому и принес мне радость.

Он подумал, что для Элисабеты произнести такие слова — все равно что современной женщине упасть на пол и разрыдаться.

— Я тоже буду по тебе скучать, — признался он.

Вынув из кармана серую коробочку, Элисабета вложила ее Томми в ладонь.

— В качестве прощального дара, поелику ты не справляешь Рождество.

Томми аккуратно снял обертку. Там оказался сотовый телефон с предоплатой.

— Если я тебе когда-либо занадоблюсь, — пообещала Элисабета, — позови, и я приду.

— Я думал, ты пленница.

— Будто они способны удержать меня взаперти, — презрительно бросила графиня.