Невинные дела (Худ. Е.А.Шукаев)

Томасу Бейлу было едва за тридцать. А ему давали больше. Его прямой, открытый взгляд, спокойная уверенность неторопливой речи — все говорило, что этот человек успел узнать, что такое жизнь. Глядя на него, каждый понимал: стоит на ногах крепко! Такого не вышибешь, как кеглю!

Сын шахтера, младший из его большой семьи, Том Бейл в глухой горной стране, забытой богом и людьми, часто просыпался среди ночи, разбуженный зловещим завыванием гудка. Узкий, кривой переулок наполнялся топотом бегущих ног… Мать, растрепанная, с перекошенным от ужаса лицом, хватала за руку маленького плачущего Тома и бежала с ним к проходной будке. Здесь кричала толпа женщин, обезумев от горя и страха, пытаясь прорвать цепь стражников. Отец Тома и двое старших братьев работали под землей, две сестры и брат Мартин, совсем еще мальчик, были заняты на поверхности откаткой вагонеток, выборкой породы — им опасность еще не грозила. Но трое, трое были под землей!

Крепко вцепившись в юбку матери, прижимаясь к ее коленям, маленький Том всем своим детским сердцем ощущал ужас. Кричали женщины, злобно ругались стражники… Подъезжали большие больничные фургоны. Лошади, пугаясь криков, суматохи, косили налитыми кровью глазами, в которых отражался дрожащий свет факелов, вздымались на дыбы, брыкаясь, били копытами в передки фургонов… Санитары в белом поспешно пробирались через толпу. Из черных ворот одни за другими появлялись носилки… А на другой день оставшиеся в живых снова спускались под землю… Мир был непонятен, страшен и ненадежен…

Первым погиб старший брат Френк… Потом отец… Умерла мать… Не стало семьи… Двенадцатилетним мальчишкой Том покинул родину, перевалив через невысокий скалистый хребет, казавшийся раньше концом света и вдруг ставший лишь оградой вокруг родных могил.

И теперь, тридцатилетним мужчиной, оглядываясь назад, Том с трудом верил, что за это короткое время в его жизни произошло так много страшных событий. Он уцелел, но жена и маленькая дочка погибли: слишком уж длительной оказалась та безработица, когда тысячи людей, сорвавшись со своих мест, бродили по стране в поисках куска хлеба. Мир был все так же ненадежен, как в далекие детские годы, но после всех пережитых бед и несчастий Том стал смотреть на него по-другому. Жизнь не сломила его. Еще юношей он освободился от тех пут, которые наложила на него добрая мать и духовник отец о'Дейлс, вместе со всеми шахтерами оплакивавший очередные жертвы, погребавший их и благословлявший живых на новое терпенье и страданье: за ад под землей их ждал рай на небе… Нет, небесные дела уже не занимали юношу, он хотел разобраться в земных. К двадцати шести годам он уже успел побывать и социалистом, и синдикалистом, пока не понял самой простой вещи: не хозяева кормят рабочих, а рабочие и кормят, и одевают, и обувают хозяев. Но немногие из рабочих понимали это, вот отчего все по-прежнему так и продолжалось.

Из всех своих родственников Том сохранил письменную связь только с двоюродной сестрой Дорой. Покинув мальчишкой рудник, он отправился по оставленному покойной матерью адресу ее брата, дяди Джефа. Жил дядя около города Медианы. Ехать пришлось через всю страну, без денег, на площадках и крышах товарных вагонов. Всего больше Том боялся попасть в лапы грозных кондукторов…

Дядя Джеф с удивлением смотрел на свалившегося с неба племянника, о существовании которого вряд ли даже знал. Равнодушно, как о чужом, выслушал он рассказ о гибели семьи, о кончине сестры; он не видел ее пятнадцать лет, у него оставалось о ней смутное воспоминание: большие темные глаза — и что еще? Ничего больше вспомнить не мог. Выслушал он и рассказ о железнодорожных приключениях — мальчик об этом рассказывал с увлечением. Дядя Джеф оставил племянника у себя: глаза Тома напомнили ему сестру.

Эти два года, проведенные у дяди, и были первым знакомством Тома со счастьем. Дядя был фермер, Том наслаждался степью, свободой, небом, не запачканным шахтным дымом, тишиной, которую не тревожили гудки… Он подружился с Дорой, двоюродной сестрой, она была лишь на год моложе его. Он помогал в поле, и все-таки неосторожно оброненное дядей слово заставило его понять, что рук его не замечают, зато замечают лишний рот… И опять — путешествие в товарных поездах, окрики кондукторов, прыжки на ходу, ночевки в лесу…

Память сохранила эти светлые минуты детства: короткая степная жизнь оставалась в его воспоминаниях как чудесный сон, слишком мало связанный со всей его остальной жизнью, чтобы быть явью. Юношей он написал Доре, она ответила, и с тех пор длилась редкая переписка: сказать друг другу, собственно, было нечего, но и терять воспоминания детства было жалко. Сообщали главным образом о крупных событиях: у Тома умерли жена и девочка, Дора вышла замуж, и кажется, удачно: муж ее работал мастером в Медиане, не знал безработицы, обзавелся домом. Во время войны Дора и пригласила Тома по совету мужа в Медиану: завод получил военные заказы, расширялся, и квалифицированные рабочие были очень нужны.