Невинные дела (Худ. Е. Капустин)

— Нет, он ненавидит Ундрича. Но он осторожен. Слишком осторожен… — повторил Грехэм с усмешкой. — Именно теперь он не хочет лишиться руководства своей лабораторией. Ведь он должен открыть свои лучи. А от открытия он очень недалек.

— Да, вы с ним работали… Но почему вы уверены, что он близок к успеху?

— Потому что… — неожиданно для себя сказал Грехэм, на мгновение запнулся, но решительно кончил: — потому что я открыл лучи… И могу судить, что и ему немного осталось…

— Вы открыли? — спросил Чьюз. Сказал он это очень спокойно, будто даже не удивляясь, лишь на мгновение поглядев на собеседника. — И вы проверили их действие?

— Конечно. Не в том, понятно, масштабе, как вы, профессор, но все-таки… Насколько успел разобраться, свойства их в общем те же, что и у ваших лучей.

— И что ж вы намерены делать?

— Не знаю…

— А все-таки?

— Сделал то же, что и вы…

Чьюз некоторое время молча смотрел на Грехэма.

— Вы хотите сказать, что все уничтожили? — спросил он наконец.

— Кроме записей.

— И это опасно. Секрет никому не известен?

— Нет.

— И Уайтхэчу?

— Нет. Он знает только, что открытие сделано.

— Только он один?

— Он сообщил об этом президенту.

— Скверно…

— Они уже обращались ко мне с предложением…

— Конечно, сулили миллионы?

Грехэм улыбнулся:

— Не без того…

— Видите, Грехэм, если бы вам пришлось перенести хоть малую толику того, что пережил я, когда они охотились за моим изобретением, вы не были бы так спокойны…

— Профессор, все записи зашифрованы. У нас был принят шифр, известный только руководителю лаборатории и нам, его двум помощникам.

— Иначе говоря, кроме вас, шифр знают Уайтхэч и Ундрич?

— Да.

— Скверно… — повторил Чьюз. — Я свои записи уничтожил, хотя мог бы придумать шифр… И знал бы его только я один…

— Но, профессор, зачем им… Уайтхэч и без того так близок к результатам. Они только и ждут его лучей. Еще Реминдол говорил, что такие лучи предпочтительней атомной бомбы и лучей Ундрича, потому что уничтожают только людей, а не материальные ценности.

— Да, нашли достойное себя оружие! — с негодованием сказал Чьюз. — Оружие лавочников! Убивает только людей, а ценности можно прикарманить.

— Что же делать, профессор? — с надрывом выкрикнул Грехэм мучивший его вопрос. — Позволить им торжествовать, а нам уничтожать свои изобретения? До каких же пор?

— Да, уничтожать… — строго сказал Чьюз. — И записи не посоветовал бы хранить. Уничтожать, потому что наши изобретения они используют только для убийства. Уничтожить совершенно, даже хотя бы надолго скрыть открытие в наш век бурного развития науки нельзя — не будем обманывать себя иллюзией, Грехэм. Я открыл свои лучи год назад, теперь вы сделали то же самое, спустя некоторое время достигнут того же либо Уайтхэч, либо кто другой. Лишь невежественные генералы воображают, будто мы волшебники и наши открытия неожиданно выскакивают, как Афина из головы Зевса. Господам генералам кажется, что стоит лишь запрятать секрет в сейф и приставить к нему и изобретателю вооруженных часовых — и дело обеспечено: они навек монополисты секрета.

— Да, — подтвердил Грехэм, — они были уверены, что атомной дубинкой будут навек держать в подчинении весь мир.

— Что поделать: выше их разума понять, если что и надо уж засекретить, то не меньше, чем законы физики…

— И они теперь сделали бы это, будь в их силах, — усмехнулся Грехэм.

— Но с другой стороны, — возразил Чьюз, — мы же понимаем: одной идеи открытия мало. Сущность термоядерного синтеза на солнце была открыта давно, а водородная бомба создана лишь теперь. Мы знали, что для получения наших лучей нужно создать ливень гамма-лучей… Но технологические трудности… На преодоление их уходит много времени. И мы не должны раскрывать их преждевременно. Придет время, когда не нужно будет скрывать ничего…

— Когда же, когда? — с тем же надрывом спросил Грехэм.

— Не знаю. Но вспомните, Грехэм, всего три месяца назад вы рассуждали иначе, и Эрнест отчитывал вас на собрании ученых. Год назад я тоже не понимал. А теперь нас, понявших, все больше. Это как ледоход: будто все прочно, только лед слегка потемнел — и вдруг река, ломая его, вырывается на свободу. Не будем же спрашивать себя: когда? Будем бороться, чтоб скорее. В этом главное…

4. Результат неожиданного приглашения

— Поступок этих газетчиков меня изумляет… Ведь это подло с их стороны!

— Такова их профессия!

Дж. Олдридж. "Дипломат"

Грехэм покидал Чьюза радостно возбужденный. Старик, накинув пальто, вышел проводить его на крыльцо. Тут он заметил, что Грехэма не ждет машина (такси Грехэм отпустил: приходилось экономить даже на мелких расходах).

— Поедете на моей машине, — распорядился Чьюз.