Невинные дела (Худ. Е. Капустин)

— Подсудимый, предупреждаю, — крикнул судья, — предупреждаю… лишу слова!

— Лишить — это вы можете. Да мне с вами и говорить не о чем. Мне с понимающим человеком поговорить. — Джерард неожиданно повернулся к дальнему краю скамьи подсудимых, где сидел Том Бейл. — Том! Вот когда скажу тебе, при всех скажу, при всем народе: твоя правда!

— Подсудимый, к суду… — снова закричал Сайдахи, — обращайтесь к суду!.. Не смейте!..

— А чего к вам обращаться? Разве вы понимаете? Надо, чтобы он не осудил. — Джерард показал на Бейла. — Он мне суд, а не вы!

— Лишаю… лишаю… — кричал Сайдахи. — Неуважение… оскорбление…

Джерард с усмешкой посмотрел на судью, махнул рукой и сел.

По залу прошло движение, когда слово было предоставлено Тому Бейлу. Он начал спокойно, даже тихо. Но и в зале стояла тишина.

— Я не намерен защищаться… — говорил Бейл. — Оспаривать показания профессиональных доносчиков, провокаторов, шпиков…

— Осторожней, подсудимый! — крикнул судья Сайдахи. — В выражениях… надо выбирать… Осторожней… Свидетелей… не оскорблять… суд…

— Вы правы, ваша честь, — с невинным видом сказал Бейл, — надо так выбирать свидетелей, чтобы не оскорблять суд.

Сайдахи дернулся в кресле, готовясь что-то крикнуть, но раздражение, видимо, не позволяло ему выговорить ни слова. С ним это иногда случалось — тогда он делал нелепые движения, беззвучно раскрывал рот, глаза его выкатывались из орбит, и он чем-то напоминал мелкого хищника, подавившегося костью. Бейл, выждав секунду, все так же спокойно продолжал:

— Успокойтесь, наша честь, обещаю: о шпиках больше ни слова. Вы правы, ваша честь. Шпики заслуживают не внимания, а молчаливого презрения… Нас обвиняют, — все тем же ровным голосом продолжал Бейл, — обвиняют в том, что мы подняли коммунистический мятеж, захватив священную собственность господина Прукстера. Нет, собственность Прукстера нам не нужна. Мы хотели лишь защититься от штрейкбрехеров. Если бы не воинственный генерал с танками…

— Ближе к делу! — крикнул судья.

— Конечно, господин прокурор, — Бейл повернулся к Айтчоку, — с вашей точки зрения, покушение на собственность Прукстера достойно тюрьмы. Но почему же вы не ограничились этим обвинением? Зачем подсунули этот комический чертеж?

— Осторожнее… лишу… — крикнул судья.

— Потому что вы пытаетесь обмануть рабочих, господин прокурор. Пытаетесь представить коммунистов изменниками. Но рабочие не так уж глупы, а вот ваши полицейские очень глупы, и я сочувствую вам, господин прокурор: беда иметь таких помощников. Нехитрую провокацию с чертежами и то не сумели обставить прилично!

— Протестую, ваша честь, протестую… Оскорбление! Клевета! — Красный от негодования, прокурор Айтчок вскочил с места и, казалось, готов был броситься на Бейла.

— Лишаю… лишаю… — задыхался судья. — Перерыв!..

Все смешалось и загудело. Публика устремилась к выходам. В этот момент к скамье подсудимых семенящими шажками торопливо подошел старик. В публике узнали его: те, что были еще в проходах, остановились, те, кто успел выйти в фойе, бросились обратно в зал; из уст в уста молниеносно пролетело: "Чьюз! Чьюз!". Вдруг стало тихо.

— Друзья! — раздался старческий голос. — Дорогие друзья, борцы за правду, свободу, честь и счастье человека! Примите от старого ученого дань глубокой любви и уважения! Друзья!..

Чьюз протянул руку точно для рукопожатия. Но до скамьи было далеко и высоко. Подсудимые было поднялись, чтобы выходить, но теперь остановились. Том Бейл протянул руку к Чьюзу. Нет, далеко… Охрана торопила подсудимых: уходить, уходить…

Поняв, что не дотянуться, Чьюз низко поклонился подсудимым. И те ответили таким же низким поклоном. В тот же момент где-то на хорах напряженную тишину разорвали аплодисменты, и молодой срывающийся голос крикнул: "Свободу подсудимым!"

Судья Сайдахи не кричал, нет, он визжал:

— Удалить! Удалить! Очистить зал! Всех! Всех!

***

Присяжные огорчили судью и прокурора. Они признали Тома Бейла виновным по всем пунктам, кроме обвинения в хищении и сокрытии секретных чертежей военного изобретения. Как ни тщательно был подобран состав присяжных, но обвинение так позорно провалилось в этом пункте, что господа присяжные не пожелали разделить с прокурором Айтчоком его позорную славу. А между тем этот пункт обвинения был дороже всего господам Сайдахи и Айтчоку, так как только он один позволял посадить Тома Бейла на электрический стул. Скрепя сердце судья приговорил Бейла лишь к десяти годам каторжной тюрьмы. Джерард получил восемь лет, остальные подсудимые — меньшие сроки. Не был забыт и адвокат: по совокупности "оскорблений суда" Питкэрн получил восемь месяцев тюрьмы.

Эпилог

Недостаточно сказать: "Я за мир!". Это — легко. Надо действовать, и каждый может действовать.

Фр. Жолио-Кюри