Невинные души

У нее не было никаких проблем с тем, что она увидела и услышала в доме Риццо. Она также отчетливо помнила, что произошло в лесу за домом пожилой четы. Она помнила, как ее и супружескую пару с внуком везли в биолабораторию Бостонского университета. Трейлер пришел в движение, и ее начало швырять по гладкому полу, отчего она налетала то на одну, то на другую скользкую и холодную стальную стену. Она помнила, как ее провели в какой-то коридор, похожий на пластиковую трубу, а затем в комнату, освещенную так ярко, что на ослепительно белые кафельные стены было больно смотреть. В комнате ее ожидали две женщины, одетые в ОЗК. Одна из них сделала ей укол, а вторая сообщила, что ей придется пройти через повторный, еще более тщательный, процесс дегазации. Успокоительное должно было помочь ей расслабиться и перенести боль. Они сняли с нее одежду и привязали к холодной каталке. Последнее, что осталось в памяти Дарби, – это гул неоновых ламп под потолком. Лампы сливались в одно целое, становились ярче и ярче. Все, что произошло вслед за этим, было стерто.

Когда она пришла в себя, то увидела, что находится в больничной палате, где кроме нее никого не было. Первым, на что она обратила внимание, была ее кожа. Ее стерли до крови, и от нее, как и от волос, омерзительно несло каким-то дезинфектантом вроде тех, какие используют в похоронных бюро. Мерзкие запахи, применяемые к мертвых людям.

Она была жива и умирать не собиралась. Тем не менее ее продолжали держать взаперти в этом изоляторе, как будто сошедшем с экрана научно-фантастического фильма: мягкие голубые стены, пол и потолок; умывальник, унитаз и душевая кабина из нержавеющей стали. Все, что покидало ее палату, будь то одежда, журналы, остатки еды или одноразовые тарелки, стаканчики и вилки, заворачивалось в пластик и упаковывалось в ярко-красные пакеты биозащиты.

Головокружение прошло. Во всяком случае, почти. Дарби соскользнула с постели на мягкий пол и босиком зашлепала по палате под уже знакомый гул видеокамер, поворачивающихся вслед за ней и отслеживающих каждое ее движение. Они следили за ней даже ночью, когда она вставала в туалет.

Она подошла к панели на стене и сняла телефонную трубку.

– Слушаю вас, мисс МакКормик, – произнес незнакомый мужской голос.

– Который час?

– Почти полдень. Вы проголодались? Я могу принести вам…

– Я хочу поговорить с главным сержантом Гликом.

– Сожалею, но в данный момент это невозможно.

– Мне сказали, что он сегодня вернется.

– Он действительно вернулся. Рано утром. Он заходил к вам, но вы спали.

– Почему он меня не разбудил?

– Врачи не разрешили.

– Я хочу с ним поговорить. Сейчас.

– Главный сержант Глик занят…

– …делом, которое требует неопределенно долгого отсутствия на рабочем месте, – закончила за него Дарби. Эту фразу она слышала так часто, что выучила ее наизусть. – У него есть сотовый телефон?

– Я… Ну да, полагаю, что есть.

– Я хочу, чтобы вы меня с ним соединили.

– Я не могу перевести ваш звонок на его телефон. У нас нет такой технической возможности.

– Тогда принесите мне телефон.

– В нашем здании сотовая связь не работает.

– Тогда принесите мне стационарный телефон.

– Боюсь, что в вашей комнате нет соответствующего оборудования. Аппарат, которым вы пользуетесь в настоящее время, напрямую подсоединен к панели службы безопасности.

– Хорошо. Пусть кто-нибудь отведет меня к телефону.

– Мне очень жаль, но я не могу этого позволить, пока мы не убедимся, что вы не инфицированы.

Дарби ощутила, как у нее в голове словно что-то вспыхнуло. Как раз в том месте, где ее позвоночник соединялся с мозгом. Она стиснула трубку, испытывая страстное желание раздавить ее.

– Я не инфицирована, и вам это известно не хуже, чем мне.

– Мисс МакКормик, эти тесты делаются очень долго. Мы до сих пор не знаем, воздействию какого вещества вы подверглись. Пока мы этого не поймем, следует наблюдать…

– Кто ваш непосредственный начальник?

– Непосредственный начальник? Я не понимаю, какая…

– Этой конторой заведует армия, верно?

Молчание.

– Я хочу поговорить с кем-то, кто располагает полномочиями, – продолжала Дарби. – И немедленно.

– Я передам вашу просьбу кому следует, но вам, наверное, известно, что нам запрещено обсуждать происшествие в Нью-Гемпшире. Возможно, вам следует обратиться с этими вопросами к людям из ФБР. Я могу их сюда пригласить.

Дарби уже общалась с двумя агентами, двумя ирландцами, Конноли и Келли, присланными сюда из бостонского офиса. Они стояли в комнате, облицованной белой плиткой, отделенные от Дарби плексигласовым барьером, и записывали ее рассказ, время от времени задавая уточняющие вопросы. Таким образом, все общение происходило через переговорное устройство. Они заявили, что им ничего не известно о расследовании происшествия в Гранитном штате[2] к северу от Бостона, и пообещали прислать кого-то, кто сможет ответить на ее вопросы.

С тех пор прошло четыре дня. А может, и пять. Дарби было очень трудно следить за временем.

Она переложила трубку к другому уху.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Говард.

– А ты что здесь делаешь, Говард?