Невинные (СИ)

— Раньше Ханна любила свечи и никогда без них не засыпала. Главное, нужно было их тушить, когда она уснет. Это делали ее няни. Но в тот вечер, я об этом не помнил. Я просто быстро вытолкнул няню из квартиры и, проверив, что Ханна спит, занялся другим делом. Я… Мадлен, ей было четыре. Не знаю, зачем она встала и каким образом загорелась ее пижама, но это случилось. Я позвонил 911. Родители уже приехали в клинику, и я думал, что больше они никогда не назовут меня своим сыном. Но со временем все понемногу наладилось. Меня не винили, потому что каждый день, я делал это сам.

По щекам Мадлен текли слезы. Я ловил их губами, мне хотелось плакать самому.

— Больше года, Ханна не разговаривает. Она все тот же милый и забавный ребенок, но услышать от нее можно не больше трех слов в день.

— Мне так жаль, так жаль, — плакала Мадлен.

— Ш-ш. Тише, малышка. Все образуется. Каждые две недели, я вожу ее к самому лучшему доктору. Мы справляемся с этим.

— Но твоя вина съедает тебя, Стайлз. — Она посмотрела мне в глаза. — Ты должен простить себя.

— Я не могу. Ее тело изуродовано на всю жизнь. Ее шрамы — это мои шрамы, и я буду с этим жить.

Мадлен опустила глаза и снова прижалась ко мне.

— Тогда, я помогу тебе, — еле слышно сказала она.

Какое-то время, мы молчали. Я дал время Мадлен все это переварить, а сам мучился воспоминаниями. Он слишком свежи.

— Знаешь, что еще? — я слегка тряхнул Мадлен, заставляя выйти из задумчивости.

— Что?

— Та девушка просто испугалась и убежала. Даже ничего не сделала, чтобы помочь. С тех пор, мы не виделись. Мне было шестнадцать, и на тот момент, я лишь думал о потере девственности.

Мадлен привстала и посмотрела на меня.

— Ты потерял с ней девственность?

— Нет. Не успел.

— О.

— Что и все?

— Что именно? — удивилась Мадлен.

— Ты не спросишь, с кем …

— О, нет! — Мадлен напряглась и уперлась руками мне в грудь. — Почему ты заговорил об этом? Ты хочешь мне поведать о своих сексуальных похождениях? Думаю того знания, что ты в прошлом году был еще девственником, мне хватит.

— Но мне больше и не о чем рассказывать, — спокойно сказал я.

— Вот и славно. — Мадлен опустила глаза, затем немного нахмурилась, — что ты имеешь в виду?

— То и имею. Мне не о чем рассказывать.

— То есть ты…я совсем запуталась. А как же все эти девочки в школе?

Я рассмеялся.

— Какие девочки? То, что пару раз на вечеринках, я закрывался в комнате с девушкой, ничего не значит.

— Тогда почему говорят иное? — Мадлен действительно запуталась и с трудом пыталась понять, что я хочу ей сказать. Поэтому, я решил все выложить на чистоту.

— Мадлен, у меня не было секса ни со Стеф, ни с какой либо девочкой из нашей школы. Они болтали это сами. Не знаю почему, но по какой-то причине им было неловко, что я отказал. И вместо того, чтобы назвать меня «импотентом», они врали, что спали со мной. Стив подливал масла в огонь, болтая о том, что у меня куча «телок» в Бостоне, куда я часто езжу. Ведь никто из них не знает причины моих поездок. Ну а я. Я просто молчал. Не соглашался и не отрицал.

Мадлен открыла рот, потом снова закрыла.

— А..у тебя, правда, были проблемы…с этим? — Она глазами указала на ширинку моих джинсов.

— Нет, — со смехом, ответил я, — слава Богу, таких проблем не было. Просто, прошло мало времени с того случая, и я не хотел этого.

— Бедные девушки, — пробормотала Мадлен.

— Не верю своим ушам, — пробурчал я, — я только что сказал, что ты — единственная девушка, с которой у меня был секс, а она жалеет каких-то девушек.

Мадлен запрыгнула мне на ноги и обвила ногами.

— Я надеюсь, ей и остаться. Этой единственной, — прошептала она мне в ухо. Когда она лизнула мочку, я с тихим рыком повалил ее на пол.

— Даже не сомневайся в этом.

Мы стали страстно целоваться и стягивать с себя одежду.

— Стайлз…Стайлз. Значит, та ночь, была и твоим первым разом? Вот что ты шептал мне тогда.

— Ты только что это поняла? Я люблю тебя, Мадлен.

Дальше мы не разговаривали. Уже через пару минут, я оказался внутри нее и совершенно забыл обо всем.

Эту ночь, мы действительно, не спали. Рассказав ей обо всем, наши и без того легкие отношения, превратились в нечто большее. Мне стало легче. Эта была ночь откровений и объедания печеньем с арахисовым маслом. Я все же разложил комиксы, но было почти пять утра.

Около шести часов, когда солнце поднялось выше, мы оторвались друг от друга.

Мы прощались у двери, когда Мадлен резко отстранившись, почти прокричала:

— Чуть не забыла! Жди здесь.

С этими словами она умчалась наверх и вернулась меньше, чем через минуту. В ее руках, я заметил небольшой красный футляр, который она протянула мне.

— С Рождеством.

— Мадлен, не нужно было…

— Открой.

Я подчинился. Открыв коробку, я не знал, что сказать. Ведь я, так же как и она был впечатлен оперой. И теперь каждое напоминание о Щелкунчике, связано непрерывно с ней.

— Тебе нравится? Или это глупо? — С беспокойством, спросила Мадлен.

— Мне дарили разное ненужное барахло. Но ни разу, я ни получал то, что действительно понравится. По-настоящему. Спасибо, любимая.

Я обнял ее и поцеловал.

— Люблю тебя, мой Принц, — сказала она.

***