Невинный, или Особые отношения

Теперь его сердце пустилось вдогонку за сердцем Марии. Их грудные клетки соприкасались, и они чувствовали, но не слышали это хаотическое биение, точно стук лошадиных копыт. Пытаясь отключиться от этой помехи, он напрягал слух. Вот проехал автомобиль, заурчало что-то в канализации, но кроме этого – ничего, только тишина и неотделимый от нее мрак, и шершавая тишина, которую он наспех старался прощупать. Он начал снова, перебирая частоты, ища в ее лице подсказку. Но оно уже все напряглось, ее пальцы сжали его руку. Она по-прежнему слышала что-то и стремилась привлечь к этому его внимание, подталкивала его к той полосе тишины, к тому узкому сектору, где оно находилось. Он полностью сник внутри нее. Теперь они стали отдельными людьми. Там, где они прижимались друг к другу животами, было влажно. Пьяна она или сошла с ума? Любое было бы лучше. Он поднял голову, сосредоточился и наконец услышал, сразу поняв, что все время слышал это. Он искал чего-то иного – звуков, шороха. Но это был только воздух – вдохи и выдохи, чье-то приглушенное дыхание в замкнутом пространстве. Он стал на четвереньки и оглянулся. Гардероб стоял около двери, у выключателя. Он нашел на полу очки. Даже в них он не различал ничего, кроме большого темного пятна. Инстинкт говорил ему, что он не способен действовать, не может ни бросить вызов, ни сдаться, пока не прикроет наготу. Он нащупал трусы и надел их. Мария уже сидела. Она зажала ладонями нос и рот.

Леонарду пришло на ум – возможно, тут сыграла роль привычка, выработавшаяся за все это время на складе, – что они должны вести себя так, будто не подозревают о чужом присутствии. Заговорить как ни в чем не бывало казалось немыслимым. Поэтому Леонард встал на ноги в одних трусах и замурлыкал непослушным голосом любимую песенку, лихорадочно соображая, что же им делать дальше.

16

Мария потянулась за юбкой и блузкой. Огонек свечи колыхнулся, но она не погасла. Леонард взял со стула брюки. Теперь он стал напевать быстрее, перейдя на жизнерадостный ритмический мотивчик. Сейчас он думал только о том, как бы поскорее одеться. Надев брюки, он почувствовал, как темнота покалывает голую грудь. Когда была надета рубашка, уязвимыми показались босые ноги. Он нашарил туфли, но решил обойтись без носков. Завязывая шнурки, он умолк. Они стояли по обе стороны постели – влюбленные после обручения. До этого шорох одежды и мурлыканье Леонарда заглушали чужое дыхание. Теперь оно появилось снова. Оно было слабым, но глубоким и ровным. Леонарду чудилась в нем пугающая неумолимая решимость. Мария заслонила собой свечу, и на дверь с гардеробом легла гигантская тень. Она взглянула на него. Ее взгляд посылал его к двери.

Он сразу послушался, стараясь тихо ступать по голому полу. Ему хватило четырех шагов. Выключатель был совсем рядом со шкафом. Невозможно было не замечать, не ощущать затылком и всей кожей этого силового поля человеческого присутствия. Казалось, они вот-вот выдадут себя и станет ясно, что они знают. Включая свет, он скользнул по гладкой полировке костяшками пальцев. Мария была сзади, ее ладонь опустилась на его поясницу. Вспыхнула лампочка, явно мощнее шестидесяти ватт. Он сощурился, ослепленный. Руки его были подняты в ожидании. Сейчас дверцы гардероба распахнутся. Сейчас.

Но ничего не случилось. Шкаф был двустворчатый. За одной дверцей, плотно закрытой, находились ящики. Другая – за ней было отделение с вешалками, где стоя мог поместиться человек, – оказалась чуть приоткрытой. Кто-то открыл защелку. Это было большое латунное кольцо, при повороте которого выдвигался покосившийся язычок. Леонард протянул к нему руку. Они по-прежнему слышали дыхание. Ошибки быть не могло. Им не придется посмеяться над собой через две минуты. Там был человек, и он дышал. Леонард взял кольцо большим и указательным пальцами и поднял его без единого звука. Не выпуская кольца, чуть отодвинулся назад. Что бы ни случилось, ему нужно пространство. Чем больше расстояние, тем больше у него будет времени. Эти геометрические соображения возникали в уме маленькими, плотно спрессованными пакетами. Времени для чего? Этот вопрос тоже был словно увесистый камешек. Он сжал кольцо сильнее и рывком распахнул дверь.

Там ничего не было. Только чернота диагоналевого костюма и волна запаха, исторгнутая движением дверцы, запах перегара и маринованного лука. Потом лицо, почти у пола: человек сидел, подтянув к себе колени, и спал. Пьяным сном. От него пахло пивом и водкой и то ли луком, то ли Sauerkraut[35]. Рот его был открыт. Вдоль нижней губы тянулся беловатый налет, рассеченный в центре, под прямым углом, большой черной ссадиной с запекшейся кровью. Лихорадка или след от удара другого пьяницы. Они отступили назад, чтобы не так шибало в нос сладковатой вонью.

– Как он сюда попал? – прошептала Мария. Потом ответила себе сама: – Наверное, взял запасной ключ. Когда был здесь в последний раз.