Невменяемый колдун

Коперрульф основное время своего рассказа уделил тем обитателям Топей, сражаясь с которыми человек, как правило, погибал, а Эль-Митолану приходилось использовать мощнейший сгусток огня для уверенной победы, или еще что-либо кардинальное из своего магического арсенала. А если учитывать, что запас силы иссякает в таких случаях многократно быстрей, чем пополняется, то подсчитать гибельное количество тварей, нападающих со всех сторон одновременно, не составило большого труда. Двадцать, тридцать, ну максимум сорок болотных монстров — и даже от самого сильного колдуна не останется косточек.

Поэтому опытный воин пытался донести до всех своих спутников главную идею, без которой выжить в Гиблых Топях почти невозможно: движение! Постоянное и быстрое движение. Лишь только группа разумных останавливалась и решалась дать бой небольшим, казалось бы, силам враждебного мира, как тут же со всех сторон к месту сражения устремлялись тысячи других монстров. То ли их привлекал запах крови, то ли они отзывались на призывы стадной ярости, но тогда звери шли отовсюду, выползали из-под земли и прыгали с каждого возвышающегося предмета. А ночью прибавлялась летающая нечисть. В таких случаях вернуться к Террасовой границе становилось теоретически невозможно.

Самым страшным кошмаром Топианских болот считались валели. Огромные жуки на восьми мощных суставчатых ногах, которые, в свою очередь, казались обутыми в мохнатые сапоги. Туловище этих жуков достигало в длину трех метров и двух метров в ширину при толщине до полутора метров и защищено таким прочным панцирем, что даже тяжелому копью было тяжело пробить в нем дырку. Вместо головы у валеля выступали вперед два прочных, утыканных шипами шара с парой жутких жвал, парой ртов и двумя парами глаз. Жвала имели железы с парализующим на несколько суток ядом. А из центра шаров выходило вперед по метровому, чуть изогнутому рогу, кончиком которого жук мог рассечь свою жертву как мечом, но только прямо перед собой и ударом снизу вверх.

Уничтожить валеля можно было несколькими способами. Либо повредив все четыре глаза. Либо отделив от тела оба костяных шара, которые считались двумя головами болотного монстра. Или пробив более десятка отверстий в его панцире. Тогда из дыр начинала вытекать густая розовая кашица, и жук очень быстро терял силы.

В общем, пятеро сноровистых и тренированных воинов справлялись с жуком без проблем, стараясь не останавливаться перед опасными рогами и не попасть под брюхо жука. Ибо тогда он просто приседал на лапах и давил соперника своей трехсоткилограммовой тушей. Атаковали жуки с кошмарным рокочущим храпом, запугивая свою жертву. Но разумных созданий этим не запугаешь. Вот только особенностью валелей было то, что они нападали, вернее, появлялись из земли, тины или воды количеством не меньшим пяти, а то и десяти особей. И за ними всегда спешили еще сотни. То есть паслись эти жуки по Топям внушительными стадами. И сражаться с ними считалось большой глупостью. Пока победители спешно отрубали редкостные трофеи — спаренные головы валелей, — со всех сторон уже подтягивались десятки новых монстров. И уж тогда рокочущий храп знаменовал только одно — смерть.

Но, как ни странно, головы-трофеи все-таки имелись во многих городах мира, хотя и ценились баснословно дорого.

Вторые по величине и агрессивности обитатели топей считались, пожалуй, чуть ли не единственными неядовитыми созданиями, но могли заглотить человека сразу. Да что там человека! Очевидцы рассказывали, как эти гигантские питоны за несколько минут надевались своей пастью на еще дергающегося в предсмертных судорогах валеля и превращались после этого в плоский шар с окровавленной пастью и двухметровым, весьма интенсивно работающим хвостом. Этим хвостом питон подталкивал раздувшееся тело к воде и погружался в нее для переваривания пищи.

Кто додумался назвать смертельно опасного удава словом парьеньша, неизвестно, но на древнесумском языке «парьеньша» обозначало — младенец. И вот эти «младенцы» десятиметровыми шлангами буравили Топи во всех направлениях. Их самих, как ни странно, атаковали только валели, поддевая на свои опасные рога. Да и то в редких случаях.

Кожа парьеньши была такая упругая и прочная, что даже копья отскакивали от нее, словно от куска резины, а стрелы пробивали лишь с близкого расстояния и строго под прямым углом. И рассечь блестящую шкуру водяного монстра можно было лишь очень острым мечом, нанося удары так, чтобы лезвие протягивалось и резало.

Огонь удаву не причинял ни малейшего вреда. Возможно, именно поэтому столичные пожарные Энормии избрали парьеньшу своим профессиональным символом, изображая монстра свернувшимся тремя кольцами, с раскрытой пастью и гасящим своим дыханием трепещущее пламя.