Невольник Бесполезной Враны

Сам не понимаю. Инстинкты. Животный порыв, которого так давно со мной не случалось. Я свято верил, благодаря родителям и другим членам окружения, что не достоин называться грозовым демоном, и вот – спасаю кого-то в полубессознательном состоянии, используя ту проклятую часть себя, которую так ненавидел.

Никчемный. Отец, никогда не отличавшийся разборчивостью в связях, наплодил бастардов по всему Рогатому Континенту. Использовал рабынь и рождал от них рабов. Не гнушался демоницами из сельских поселений, откупался золотом. Таким был я. Рожденным в неволе мальчиком, которому никто не суждено было глотнуть свободы.

Не демоном, и не человеком. Никогда не знавший матери, ее расы и тела, запаха и ее тепла. Отнятый от груди еще в младенчестве и вскормленный кормилицами. Мне говорили, что она была красива. Это ее и сгубило.

– Не уходи! – хочется закричать, когда поглаживания мокрой тряпки прекращаются. Мне нравится чувствовать рядом с собой кого-то. Живую душу. Яркую. Цепляюсь за маленькие бедра. Лишь бы не покинул меня, как остальные…

Характер демонической расы не располагает к дележу. Поэтому проще избавиться от рабыни, чем спорить с соседом, который так отчаянно желает ее перекупить. Так и не стало любимицы Гельрода – Повелителя демонов и всего Рогатого Континента. Но на его лице вряд ли дрогнул хоть единый нерв. Этот народ не знает жалости, поэтому он никогда не принимал меня.

Слишком доброго, достаточно чувствительного. Смотрели свысока, выращивали на уровне остальных рабов. Нагружали тяжелой работой, тренировками. И даже обучали искусству боя в местной школе. Надеялись, что я стану покорной куклой, одним из армии подчиненных.

– Тш-ш, сейчас вернусь Рэйнэн, – по голосу узнаю парня, но не могу увидеть его, хотя поднимаю веки. Голова пульсирует болью, и остатки былых сил давно меня покинули. Сознание продолжает смотреть вглубь меня.

Нить воспоминаний раскручивалась дальше.

– Что ты за зверь такой, а? Рэн, – спрашивал чистокровный брат, коверкая имя. Ко всем бастардам Повелителя обращались одинаково – Рэйн, если это был мальчик, и Лайт, если девочка.

Брат являлся одним из признанных отца. Везунчик, в моем понимании. Нам не запрещалось общаться. И хотя, по сравнении с ним, я был всего лишь пылью под ногами благородных демонов, он все равно порой удостаивал меня вниманием и парочкой тычков.

– Раб, – устало откликался я, подметая двор.

Вечная изнуряющая усталость преследовала меня всегда, ровно столько, сколько я себя помню.

– Верно! Ты – раб, Рэн. Не забывай свое место, проклятый метис, – он зарывается сапогом в ранний снег и поднимает его в воздух. Между снежинок искрит разряд молнии. Мелкий, но жалящий.

Но я был рад поговорить. Хоть так. Хотя бы… так.

Время шло. Неумолимо таяли снега и выпадали заново. Вершина Кель-Хар отсчитывала года, оголяясь то с одной стороны, то с другой. Показывая серые острые скалы и горные речушки, расцветая мелкими зелеными кустиками.

Я привык к холоду. Чистокровные демоны не чувствуют его, но мне не повезло. Колкие осколки льда, мерзлота замка, стылые комнаты для рабов закалили, там же они и отшлифовали мой характер, развили наблюдательность, едкость высказываний.

– Ты похож на цаплю. Ноги и руки длинные да худые. Странное ты создание Рэйн, – бросил один из демонов, проходивших мимо. Он сверкал синими нашивками, а значит был одним из приближенных к Повелителю.

– Такой же, как и другие метисы, – огрызнулся в ответ. Юношеская кровь горячилась, отливая от головы в иные места. Но и здесь я отличался от остальных. Демоны взрослели рано, и к двенадцати годам давно уже познали первую плотскую любовь. Мне же, как рабу, было положено спариться с рабыней в пятнадцать лет. Однако, и этому не суждено было произойти.

– Не смей сравнивать себя с другими, – гневно огрызнулся демон. – Разве ты видишь здесь еще одного нелепого недомужчину? – он ушел, продолжая смеяться.

Тогда, я впервые ощутил злость. Горькую. Сладкую. Сидящую в горле.

Не вспоминай, Рэйнэн. Не смей вспоминать.

Влажные и теплые прикосновения продолжались. Там, в реальной жизни, вне воспаленного лихорадкой мозга, кто-то нежно и трепетно продолжал заниматься моим телом. Странно. Не могу вспомнить, чтобы обо мне когда-либо заботились.

Легкие, как первые снежные дуновения зимы, касания окружили бедра. Спустились по животу вниз, мокро коснулись плоти между ног. И то, что ранее оставалось спящим, вдруг очнулось. Воспряло, отреагировало. Если бы мог, я бы во все глаза сейчас смотрел на то существо, которое вызывало эту волную жара, прокатившуюся от самой макушки до пяток. Нестерпимую, почти заглушившую боль, изводившую остальное тело. Почему?

Потому что… Когда мне стукнуло пятнадцать, меня привели в дом утех к таким же рабыням. Но тем не повезло родиться девчонками. Хотя, это как взглянуть. У них была возможность выкупить свободу, если найдется покровитель или «отработать» ее. Парней же, никто не отпускал. Мы суждены были оставаться бесплатной рабочей силой до конца своих дней.