Невольники чести

Федотов и гренадеры быстрым шагом уже направлялись к ним, чтобы увести комиссионера за собой. Старик неловко взмахнул рукой, пытаясь бросить крест Хлебникову, и в этот миг гренадер, которого капитан назвал Петуховым, ударил Уягала прикладом. Камчадал упал. Пальцы его разжались, и крест, описав дугу, плюхнулся бы в темную воду, не успей Кирилл подхватить его на лету.

С крестом Абросима в кулаке Хлебников, забыв про свой ревматизм, метнулся к Петухову. Встал между ним и Уягалом, лишая возможности нанести старику еще один удар. Гренадер замахнулся уже на комиссионера, но был остановлен подоспевшим капитаном, который не упустил случая попенять Хлебникову:

— Что ж это вы себе позволяете, Кирилла Тимофеевич? Вроде бы умный человек, а ведете себя, аки младенец…

Кирилл ничего не ответил Федотову, полный собственных мыслей, уведших его далеко от этого пирса.

Потом, уже без всяких приключений, Хлебникова подвели к шлюпке. Усадили на переднюю банку, лицом к берегу. Федотов, передав боцману запечатанный сургучом пакет для капитана, вдруг приложил пальцы правой руки к треуголке, отдавая честь и прощаясь с Хлебниковым. Матросы налегли на весла, и шлюпка резво побежала к «Ростиславу».

…Когда на пакетботе поставили паруса и «Ростислав» пошел из залива, Кирилл, очевидно по протекции губернатора не запертый в каюте, поднялся на корму. Там он, все еще сжимая в ладони согревшийся крестик, долго смотрел на удаляющиеся рощи каменных берез, на снежную маковку Ключевской сопки. Смотрел, пока весь берег не превратился в одно серо-белое пятно. А когда земля Камчатки вовсе растворилась в дымке, Хлебникову вдруг подумалось, что на ней остались не только могилы самых дорогих ему людей, но и все надежды и чаянья, которые связывали его с юностью. Теперь юность уходила в прошлое. Прощаясь с нею и со всем пережитым, Кирилл не знал, ступит ли когда-нибудь еще на эту окраинную землю. Но он уже предчувствовал, что никогда больше не сможет любить и дружить так, как дружил и любил здесь. И еще одно понял комиссионер: он не сможет позабыть этот край, назвать его чужим. Камчатка отныне и навсегда — неотъемлемая часть его судьбы.

…Кричали над головой чайки, желая кораблю удачного плавания. Ветер вспенивал макушки волн. Океан, соединяющий и разъединяющий берега континентов, был необозрим и немерен, как жизнь впереди…