Невольница для жестокого (СИ)

Амин вытащил из кабуры пистолет, покрутил его в руках. А я задрожала от страха. Отсела подальше, отвернувшись к окну. Эти разговоры не должны касаться моих ушей. Я не хочу ничего знать и слышать. Не хватало еще стать свидетелем чего — то страшного и поймать эту пулю себе в лоб.

За окном появилось поле. Оно было таким ярким, усеянным красными цветами. Цветы были похожи на маки, которые росли у нас за городом. В груди стиснуло от боли. Там, за окном спокойствие и умиротворение. Там теплое солнце и легкий ветерок свободы. Я чувствовала себя птицей в клетке. Меня вынесли на улицу, и я вдыхаю этот пьянящий аромат жизни, но улететь не могу…

Моей руки коснулись его пальцы. Я вздрогнула, посмотрела на Амина. Его черные глаза прожигали меня.

— Что ты там увидела?

Руки задрожали. Я разнервничалась, в горле пересохло.

— Маки… — сорвалось хриплое с губ. Он нахмурился.

— Эти цветы в поле, такие красивые. Они похожи на маки, — я повернулась и бросила взгляд на проносящийся за окном пейзаж.

— Вот бы букет собрать. Наверное, пахнут вкусно — сорвалось с языка, а потом сама себя одернула. И как бы я собирала их, я ведь даже наступить на ногу не могу.

— Там, сойди на обочину…

Тамерлан нахмурился.

— Амин, мы опаздываем. Встреча через час…

— Я сказал, тормози, — рыкнул на него Амин. — Подождет ублюдок, — произнес мужчина, запуская пальцы в мои волосы. — Пусть поживет еще лишний час.

Тамерлан остановил машину. Тогда Амин вышел из салона, и, открыв дверь с моей стороны, взял меня на руки.

— Показывай, куда.

Удивленная, испуганная, я ткнула пальцем наугад. В ответ он кивнул и понес меня.

Амин опустил меня на мягкую траву. Стянул с себя пиджак и постелил его на землю.

— Нет, мне здесь хорошо. Хочу почувствовать ее мягкость, — я провела ладонью по нежным лепесткам цветов. Они и правда напоминали мне маки. Только их бутоны были немного поменьше, а запах невероятно благоухающий.

Я оторвала несколько стебельков. Амин опустился рядом. Мужчина молчал, только взгляд его внимательный не отпускал меня ни на секунду.

— Что — то не так? — я замерла, застыв пальцами на одном из цветков. Может, их нельзя рвать? Может они вообще ядовитые, а я не спросила. Боже, какая я глупая!

Несколько секунд он молчал.

— Расскажи мне о себе, — раздалось хриплое, едва слышное.

— Что именно?

— О поле. У тебя на родине были похожие места?

Я кивнула.

— Я как только увидела за окном этот пейзаж, сразу про детство вспомнила. Было у нас маковое поле прямо за моим домом, — прикрыла глаза, и словно кадры кинофильма увидела нас со стороны. Вот мы с подругой Дашкой бежим по этому полю. Волосы ласкает ветер, они так нещадно путаются! Мамка заругает ведь! Платье зацепилось за ветку, подол порвался и теперь я не знаю, как возвращаться домой. Самой обидно, плакать охота. Единственное красивое платье угробила. Дашка успокаивает, у нее мама швея. Говорит, все пристрочит, и не видно будет. А потом мы маки рвем, и с огромными охапками цветов домой возвращаемся.

Чувствую прикосновение к лицу. Вздрагиваю, распахивая глаза. Он нахмурен, но не зол. Ведет пальцем вдоль линии скул, с интересом наблюдая за этим движением.

— Заругала? — уголок губ слегка приподнят. Удивленная таким переменам в нем, даже не знаю, что и сказать. Не сразу понимаю, о чем он.

— Мама, заругала?

Усмехаюсь. Прикусив губу, стараюсь унять боль в груди. Чтобы не расплакаться.

— Да ей в общем — то и плевать уже было на тот момент. Она пить начала. Мы тогда у Дашкиных родителей до ночи пробыли. Ее мама зашила платье, напоила нас вкусным киселем и накормила блинчиками. А когда я пришла домой… — в горле появляется ком, и он не дает мне договорит. Я морщусь. Отвернувшись, смахиваю с уголков глаз влагу. Его пальцы на моем бедре вдруг напрягаются, с силой впиваются в кожу.

— Била тебя?

Качаю головой.

— Она пьяная была, прямо на моей кровати с одним из своих…

— Сколько лет тебе было?

— Восемь, — сглатываю треклятый ком. И как только произношу это, легчает. Сбрасываю с себя этот тяжелый груз.

— Почему так долго с ней жила? Почему замуж не вышла?

Я засмеялась. Повернулась к нему, заглянула в глаза его черные. Впервые заглянула без страха и опаски. Здесь он вдруг стал другим. Спокойным, можно даже сказать, теплым. Не знаю, в чем причина перемены в нем, но сейчас я не боялась Амина.

— Потому что я не хотела стать такой же как моя мама. Я хотела выучиться, хотела сделать карьеру, чтобы не быть ни от кого зависимой. Я хотела путешествовать, видеть мир… О мальчиках я даже не думала…

— У тебя не было никого?

Я осекла его взглядом.

— А ты разве не понял? Ты первый, Амин…

И в этот момент его лицо вновь стало жестким. Он резко обхватил мою шею, притянул к себе так, что наши лбы соприкасались.

— И буду единственным, Кукла. Никто и никогда не дотронется до тебя. Ты скорее умрешь, чем достанешься кому — то…