Невольные записки

В первом (и, пока, увы, единственном) издании Записок, от силы 25–35 процентов от реально написанного во время почти полутора лет моего, пребывания в Матроске. Потому что, передавалось все это в малявах. («Малява» – четвертушка тетрадного листа, исписанного с обеих сторон микроскопическими буквочками, свернутая и спрессованная до толщины 2–3 спичек, запаянная в целлофан от пачки сигарет или в клочок полиэтиленового пакета). Выносилась при вызове к адвокату за щекой или в собственном, пардон, анусе, при «нормальной смене» вертухаев. Которые не заставляют открывать рот и спускать штаны… Тем не менее, при всей этой конспирации, что-то отметалось, что-то, просто выбрасывалось теми же адвокатами (которые не брезговали забирать с собой эти малявы…). Кто-то забывал телефон, по которому адвокаты должны были позвонить, чтобы приехали и забрали маляву, и т. п.

Корочке, из нескольких СОТЕН переданных маляв, реально дошли до адресата, как я уже говорил, не более трети. Жаль, конечно, но и за это спасибо огромное… Передать ТАКИМ ЖЕ СПОСОБОМ, рисунки доморощенных камерных живописцев, сами понимаете, не реально…

Теперь, о фотографиях. В то, описанное в Записках время, цифровых камер еще не было. Только пленочные. На моей памяти, по Матроске тогда гуляло не более 2–3 камер, которые за большие бабки, вертухаи сами передавали из хаты в хату. Как правило, эти камеры предназначались только для авторитетов, «смотрящих» и, вообще, «солидной братвы». Для того, чтобы продемонстрировать родным, близким и оставшейся на воле братве, что ДАЖЕ В ХАТЕ, ДАЖЕ В МАТРОСКЕ, человек выглядит нормально, улыбается и обладает определенными привилегиями. Ни один уважающий себя ЗЭК, не станет фотографировать те свинские, пыточные, НЕВЫНОСИМЫЕ условия, в которых он пытается выжить. ЗАЧЕМ??? Помочь с воли невозможно, зачем же расстраивать близких? («Общак», это вам не «спец» на четырех человек с холодильником, телевизором, в которой «мучался» Ходорковский и другие, контролируемые СМИ элитные ЗЭКи… Поселять в братве страх перед тюрьмой? Неправильно… Наоборот, – мол, и здесь тебе создадут такие условия, которые другим и на воле не снились…

Поэтому, ВСЕ (ну, почтми все…) фотографии сделанные ВНУТРИ камер в Матроске, Бутырке, на Пресне, как правило, вполне безобидны и демонстрируют «несгибаемость» тех, кто на этих фото позируют.

А, те немногие, на которых видно, ЧТО такое общак в СИЗО, и КАК люди живут там ГОДАМИ, сделаны вертухаями через кормушку, дабы продемонстрировать, С КЕМ они ВЫНУЖДЕНЫ работать, и, какая у них собачья (в полном смысле этого слова) «работа». Так что и с фотоиллюстрациями все не так просто…

Но, существуют же ГДЕ-ТО люди, умеющие неплохо рисовать, которые ПО ПАМЯТИ могли бы воспроизвести отдельные картинки и детали жизни в общей камере российских СИЗО.

Наверное, есть… Наверное, можно чисто визуально изобразить, ЧТО ТАКОЕ полочка-шкафчик сделанная их сигаретных коробков, склеенных пережеванным хлебом и приклеенная на стенку тем же самым пережеванным хлебом. Можно, наверное, сделать наброски людей давящихся полусырым, непропеченным черным хлебом и «рыбкиным супом» из полугнилых рыбных отходов. Но, как проиллюстрировать непередаваемую липкую вонь, этакий своеобразный «амбре-коктейль» из потных немытых тел, открытых язв-расчесов, из того же самого «рыбкиного супа», влажного, НИКОГДА НЕ ПРОСЫХАЮЩЕГО белья, сигарет и самокруток из распотрошенных бычков и, НИКОГДА НЕ ПУСТУЮЩЕЙ ПАРАШИ?!

Мой редактор, в силу своего человеколюбия, предлагает несколько советов, как пережить нынешнюю жару. Хорошие, правильные советы. Исходя из того, что вчера, 26 июля 2010 года, температура в тени, Москве составляла, что-то около 37 градусов по Цельсию. На открытом ВОЗДУХЕ.

ВОЗ-ДУ-ХЕ, понимаете?!

Не в камере, в замкнутом, переполненном людьми пространстве. Куда даже воздух из закрытого «ресничками» (жалюзями) окна не проникает. Средняя температура в таких камерах, на 20–25 градусов ВЫШЕ, чем на улице.

Мой сердобольный редактор пишет:

– …Модель ситуации добровольного (?!) заточения в тесном помещении – купе остановившегося состава вне платформы и населенного пункта. Длительное ожидание без воды и продовольствия, без права пользования санузлами, без права выхода из вагона на перегоне с риском отстать от поезда.

Перемена тележных пар на границепри прохождении таможни. До пяти часов и далее, если вагон признан технически неисправным к дальнейшему следованию.