Невообразимая реальность

Когда пришёл в себя, увидел, что Дон не подаёт признаков жизни. А на полу в его кабинете лежат без движения ещё несколько андроидов. Такое впечатление, что здесь произошла кровавая разборка, но не было ни стреляных гильз, ни крови, ничего, что бы указывало на преступление. Словно бы андроиды совершили коллективное самоубийство… Тут только я сообразил, что сделал это! Мне это удалось! Хотя, признаться, не без ущерба для своего здоровья.

Глава 40. Надежды и разочарования

Прежде, чем приступить к следующему этапу операции, надо было убедиться в том, что мои душевные страдания были не напрасны. Стоило ли проникать в чрево Супермозга, чтобы уничтожить несколько андроидов? Вот если бы в России пришли к власти достойные, добропорядочные люди, тогда я со спокойным сердцем могу вернуться в прошлое, а затем отправлюсь на планету Од. Там придётся повторить всё то же самое. Но понятно, что успех не гарантирован, поэтому и хочу знать наверняка, что хотя бы здесь получилось всё, как надо.

Я перебрался в свою московскую квартиру, затем сообщил Егору, что дело сделано, принял горячую ванну, поужинал и лёг спать. Проспал я больше двенадцати часов, но уже к полудню следующего дня обрёл вполне приличную физическую форму, достаточную для того, чтобы совершить экскурсию по городу. В автобусе доехал до Калужской площади, а дальше вместе с толпой пошёл по Крымскому мосту и далее по Пречистенской набережной. Судя по всему, люди направлялись к площади Боровицких ворот, и это обнадёживало – надо же с чего-то начинать. В толпе говорили, что люди идут к Кремлю и по Тверской, и по Москворецкому мосту. Внушало надежду и то, что полицейские куда-то подевались – оставшись без единого руководства, они не знали, что предпринять. Впрочем, не исключено, что переоделись в штатское и присоединились к шествию.

На подступах к Кремлю нас встретили защитники действующей власти. С помощью мощных громкоговорителей они пытались перекричать толпу, но ничего не получалось – только звон в ушах и полнейшее непонимание в глазах, поскольку никто из протестующих не представлял себе, что делать дальше. Ну в самом деле, не брать же штурмом Кремль!

Тут-то я и заметил Настю – она стояла на крыше автобуса, припаркованного у Боровицких ворот, рядом с громкоговорителями, из которых неслись какие-то слова, заглушаемые криками толпы. Настя почти не изменилась с тех пор, как я покинул планету Z, мгновенно перескочив через три года. Но как она оказалась здесь? Неужели мы расстались, и каждый из нас теперь как бы существовал сам по себе, забыв обо всём, что было между нами. Но я-то не забыл! Понятно, что выяснение отношений как-то не ко времени, однако хотелось бы понять, почему мы стоим по разные стороны баррикад.

Тем временем, дружинники из числа протестующих, как могли, сдерживали толпу, не допуская стычек с теми, кто стоял у Боровицких ворот. С трудом пробившись сквозь толпу, я постарался убедить организаторов акции протеста, чтобы меня направили парламентёром. Конечно, никто не собирался требовать, чтобы открыли ворота в Кремль, но пусть хотя бы выключат громкоговорители.

Настя обратила на меня внимание, только когда я подошёл вплотную к автобусу – настолько была увлечена тем, что теперь считала самым важным делом в своей жизни. А что может быть важнее защиты государственных устоев от посягательств бунтующей толпы?

– Ах, это ты… – сказала, уже спустившись вниз.

В её глазах не было ни страха, ни удивления, словно бы она знала, что встретит меня здесь, поэтому назло мне и устроила это представление. Понятно, что двадцать человек не смогли бы противостоять напору тысяч людей, если бы они пошли на приступ. На что же она тогда надеялась? Вряд ли на благоразумие людей, которых нынешняя власть довела до крайности.

– Настя, зачем ты здесь? Кого защищаешь? Неужели в тебе осталась хотя бы капля уважения к тем, кто сидит в Кремле?

– Я уважаю не их, а Конституцию. Они олицетворяют верховную власть, и мы обязаны им подчиняться…

– Даже, если страной управляют андроиды?

– Это ложь! Там сидят избранные народом люди.

Ну как ей доказать, что всё не так?

– Твой отец в тюрьме, а ты защищаешь тех, кто его туда упрятал. По-моему, это предательство…

Она не обиделась, только с явной неприязнью посмотрела на меня:

– Я просто выполняю свою работу.

У меня нет слов! Само собой, кроме матерных… Её невозможно переубедить, какие бы аргументы ни придумал. Вот та Настя, с которой я был счастлив на планете Z, – та Настя меня бы поняла, а эта… Мелькнула мысль, что это всё же не она. Но кто? Может быть, в её образе находится какая-то струна, к примеру, Анна? Но вряд ли сама в это признается. На всякий случай задаю вопрос:

– А где же Аня?

– Её здесь больше нет. После того, как появилось Содружество единых государств, струны стали не нужны. Так она сказала при прощании.

Неужели цель эксперимента состояла только в создании этого убожества? Не могу поверить…

– Так что вам надо? – спрашивает Настя.