Невозможная музыка

Пропустив мимо ушей неприятное слово "умереть", Лилька опять вскочила:

— Так вы согласны? Вы поедете?

Иоланта Сигизмундовна предупреждающе вскинула руку и произнесла ледяным тоном:

— Только при условии, что Наташа едет с нами. Я не могу доверить свою персону каким-то… детишкам.

"Да пускай обзывается! — радостно разрешила Лилька. — Главное, что мы ее уговорили, а то сами сто лет бы искали! Или двести…"

— Мама согласится, — заверил Саша. — Разве она упустит случай взглянуть на такой орган?

Глава 5

Саша понимал, что уговорить маму будет не так просто, как он пытался представить. Но Лилька так ликовала и уже так ясно видела себя в этих неведомых скалах, что он не решился хоть слегка разочаровать ее. Теперь он ломал голову над тем, как бы ненадолго от нее отделаться, чтобы поговорить с мамой с глазу на глаз. Ему казалось, что так она его быстрее поймет, ведь им привычнее было находиться наедине друг с другом.

Как-то она объяснила ему, что про такие беседы еще говорят: "Tet-a-tet", и Сашка запомнил, но не произносил этого вслух. Ему казалось, что сказанное мальчишкой это выражение станет вычурным, а он сам будет выглядеть глуповатым. Ведь ему всегда казались совсем даже не умными те из его ровесников, кто изо всех сил пыжился, чтоб выглядеть взрослым, и говорил со взрослыми интонациями, и употреблял выражения, которые звучат, как написанные. Это было смешно, только почему-то некоторые ребята этого не понимали.

Сашку же вполне устраивали его двенадцать лет, и он еще ни разу, ни дома, ни в школе не заявлял, что он уже взрослый. Наоборот, когда на новогоднем вечере пожилая завуч ласково спросила, почему такой симпатичный мальчик никого из девочек не приглашает танцевать, он неподдельно удивился:

— Какие танцы? Я еще маленький.

Девчонки вокруг визгливо захихикали, но это его ничуть не задело, ведь он-то знал, что любой из них хочется танцевать именно с ним. По классу постоянно ходили записки, в которых Саша мог бы найти свое имя, если б это его интересовало. И ни один день рождения, хоть это и тяжело давалось маме, уже не обходился без его присутствия.

А школьный психолог, еще в середине года проанализировав тесты его одноклассников, объявила маме, что ее сын — "звезда". Об этом она просила не рассказывать Саше, но мама объявила обо всем уже с порога. Он считал, что она сделала правильно, хотя эта внутренняя уверенность в себе позволяла ему изредка устраивать перед мамой сеанс безболезненного самобичевания:

— Вот что я за урод? Лысый, ушастый, беззубый, весь в шрамах…

Мама незамедлительно отзывалась:

— Зубы вырастут, уши прижмутся, волосы можно отрастить — сам не желаешь! А шрамы в честных боях заработал, вот и гордись ими. Тем более, они ведь не на лице…

Не все были заработаны в честных боях, но маме ни к чему было об этом знать. Самые огромные и страшные, на коленях, появились у Сашки в тот день, когда он, слишком разогнавшись на велосипеде, не успел затормозить у невысокого обрывчика и вылетел прямо на загородное шоссе. Велосипед отбросило в сторону, а Саша остался на асфальте, оглушенный болью настолько, что даже перестал ее чувствовать.

И слышать звуки тоже, видимо, перестал: не мог же тот самосвал лететь на него молча! Наверняка шофер гудел изо всех сил и жал на тормоз, только этого Сашка не помнил. Какое-то время он неподвижно лежал на дороге и смотрел на огромную оранжевую машину, что неслась на него. И ощущал только то, как пыль поскрипывает на зубах. Это было противно.

Никакого страха он не испытывал, даже во сне пугаешься больше, хотя в тот момент у него и возникло ощущение сна. Но мысль, что нужно хотя бы попытаться уйти с дороги, все же пробилась к его сознанию, и Сашка с трудом заставил себя откатиться в сторону.

Самосвал промчался, так и не остановившись, и тогда он подумал, что мог умереть сейчас, и мама осталась бы совсем одна. Она не заслужила такого… Она была доброй и старалась быть веселой, хотя Иоланта Сигизмундовна и утверждала, что его мама похоронила себя заживо вместе с мужем.

Сашка не мог с этим согласиться. Во-первых, они никого не хоронили, кроме дяди Валдиса, а во-вторых, мама вовсе не была похожа на живой труп. И если иногда она и включала "Реквием" Моцарта или "Адажио" Альбинони, это еще ни о чем не говорило. На земле можно было насчитать миллионы людей, любивших эту музыку. Сашке и самому нравились эти пронзительные вещи, хотя от них и становилось трудно дышать.

Как раз из-за того, что предстоящий поход в скалы грозил каким-то (Сашка пока плохо представлял — каким) риском, он и побаивался, что маму не так просто будет уговорить. Ведь она в первую очередь подумает: все, что может случиться, конечно же, произойдет именно с ним, с Сашкой.

За остальных она, может, и будет беспокоиться, но не так. Хотя и он сам, и мама знали, что у Саши есть голова на плечах, и его не понесет на какой-нибудь Чертов Палец, откуда невозможно будет спуститься.

Ему не пришлось долго искать предлог, под которым спровадить Лильку. Как только они вышли от его учительницы, она сама хмуро сказала: