Невозможная птица

Майк проверил композицию в видеомониторе и заорал на переводчицу:

– Верни этого долбаного ублюдка на его отметку!

Хмурясь, Полина отвела маленького туземного мальчика на его место возле грузовика и очистила кадр.

– Давай, народ! – заорал помощник режиссёра. – Работаем, работаем! Гроза приближается! Последний снимок. Тишина! Звук?

– Чисто, – сказал звукооператор, немного более поспешно, чем обычно.

Помощник главного оператора щёлкнул сигнальной хлопушкой. В наушниках это звучало почти как электрический шок – короткий щелчок, прорывающий тишину джунглей.

– Скорость, – сказал звукооператор.

– И-и-и… съёмка! – сказал Майк.

И туземцы играли, джунгли потели, а свет наполнял линзы и активизировал химикалии на плёнке, проходящей сквозь кассету с таким звуком, будто там гудел целый рой насекомых, и приобретающей все цвета радужного спектра.

– Стоп! – закричал Майк, когда почувствовал себя удовлетворённым. – Проверь окно.

Главный оператор кивает. Помощник режиссёра говорит:

– Мы его добили.

Команда аплодирует.

Закончили. Закончили, к чертям собачьим. И в этот момент в дверь его номера постучали. Майк открыл и увидел три высоких чёрных силуэта, стоящих в холле. От них пахло сигаретами.

– Мистер Глинн? – спросил один их них. Было слишком темно, чтобы разглядеть, кто из них говорит.

– Да. Что вам надо?

Двое быстро набросились на него, скрутили ему руки за спиной и шваркнули лицом об стену.

– Какого черта? – сказал Майк.

Третий человек быстро обхватил его кисти жёлтой петлёй и крепко затянул. Такие наручники применяют при массовых арестах – они скрепляются посередине чем-то вроде защёлки.

– Кто вы такие, черт побери?

– Утихни, – сказал высокий худощавый человек, вталкивая его обратно в комнату и обыскивая, в то время как двое других держали его за руки.

– Вам нужны деньги? Возьмите мой бу… посмотрите в моем портфеле!

– Где твоя птица, профессор? – спросил человек, проверив все его карманы.

Профессор?

– Что за дерьмо, о чем вы?

Худощавый сгрёб его яйца и сдавил.

– Я сказал, тихо!

Майк крякнул и заткнулся.

Закончив обыск, человек посмотрел на других и поднял брови.

– Птицы нет, – сказал он.

Майк почувствовал, как они усилили хватку.

Худощавый оглядел Майка с ног до головы, сделал паузу, закуривая сигарету. Огонёк «зиппо» осветил его льдистые голубые глаза – Майк никогда не видел глаз холоднее. Он выпустил клуб дыма Майку прямо в лицо.

– Они добрались до тебя первыми, а? – сказал он, подбоченившись. – Позволь задать тебе вопрос, профессор. Что такое – красное и зеленое и сплошь прозрачное?

Ноющая мошонка уверила Майка, что это ему не снится. Он посмотрел на худощавого и, исполнившись решимости не доставлять ему удовольствия видеть, насколько он испуган, улыбнулся и прохрипел:

– Потрогай меня за яйца ещё разок, парень, и я скажу тебе.

Он не увидел удара. Сплошная чернота.

ИЗБРАННЫЙ АД

Рэчел была его парикмахером, и Дэниел, разумеется, не ожидал увидеть её, отворяя парадную дверь своего дома воскресным утром. Её глаза были прищурены от солнца. Симпатичные смеющиеся голубые глаза были её лучшей чертой.

– Милая пижамка, – сказала она.

– О Рэчел! – почему он был так рад видеть её?

Рэчел была крупной женщиной; крупной, но не толстой. В ней была особая мягкость, присущая некоторым людям больших габаритов. Зная о впечатлении, какое производит их комплекция, они не делают резких движений. «Мягкие гиганты» – это, конечно, клише, но в данном случае это было правдой. Её тело было широким. Её глаза были широко расставлены. Она выглядела как женщина, решившая стать двумя и остановившаяся на полдороге – вроде одной из старых тряпичных игрушек Шона, – или, возможно, это был результат неоконченной схватки двух сплетённых в поединке божеств. Даже её грудь позволяла предположить это: словно две орудийные башни военного корабля. Она очень нравилась Дэниелу.

– Хочу писать, как скаковая лошадь. Можно войти?

– Конечно, – сказал он, но она уже проскользнула мимо него.

– Подумала, может, ты хочешь подстричься, – она улыбнулась и приподняла свой большой кошель чёрной кожи, как сельский врач свою сумку с инструментами. Он знал, что она купила его в Африке. Рэчел часто рассказывала о своей поездке в Африку на страховку, выплаченную за мужа. Это был звёздный час её жизни. Первый раз, когда она куда-то поехала. Дэниела не особо интересовала Африка, но в устах Рэчел она выглядела очень экзотично. Она нырнула в туалет, а он остался стоять в дверях, глядя наружу. Какой прекрасный день, подумал Дэниел, надеясь, что там, снаружи, есть хоть кто-нибудь, кто мог наслаждаться.

Он услышал шум спускаемого бачка, и вот Рэчел уже стоит на кухне – большой дружелюбный силуэт в ослепительных лучах солнца. Он закрыл дверь.

– Я могу прибрать здесь, – сказала она, глядя на окружающий беспорядок.

– Прошу прощения. Все время забываю, – объяснил Дэниел.

– Где Шон?

Ответ на этот вопрос он знал.

– В гостях у приятеля, – сказал он, гордясь своей осведомлённостью. – С ночёвкой.