Невозможное

До сих пор не знаю, что я тогда сделала, отец тоже не смог ничего понять, но как-то удалось примирить две моих сущности, чуть ли не насильно спаять во что-то новое и способное выжить. Но я не успела. Уже придя в себя на четырёх маленьких лапках, увидела, как Максимилиан вырывает сердце у бездыханной Тивары (позже я узнала, что он просто свернул ей шею, устав от криков и сопротивления — даже ошейник не смог перебороть материнский инстинкт, — а сердце потом использовал как ингредиент для зелий).

Маленькая девочка, увидевшая смерть любимой мамы от рук бездушного отца… Любой другой ребёнок наверняка бы сломался или сошёл с ума, но я уже была закалена четырьмя годами жестокой учёбы и лишь ещё больше возненавидела монстра, по какой-то неведомой ошибке являвшегося моим отцом. Но если раньше ненавидела его с детской горячностью, то сейчас родилась холодная расчётливая ненависть, а маленькая девочка, увы, умерла от горя. Детство кончилось в тот день.

Хныкая, я подползла к телу матери и лизнула её в лицо. Глупо и по-детски — надеяться, что мне всё показалось и вот сейчас она встанет и обнимет меня. Но с кристальной чёткостью я чувствовала, что именно этого и ждёт отец. Проснулась новая возможность — эмпатия. И как хорошо, что она достаточно редкая — даже отец ею владел лишь на зачаточном уровне. Неплохое подспорье на пути к цели. Максимилиан поднял меня за шкирку на уровень глаз, принявшись внимательно рассматривать. А я изо всех сил проецировала на него свой страх, съёжившись в комочек и зажмурив глаза — лишь бы не почувствовал и не увидел в них отражение ненависти! Показать страх оказалось так просто, особенно если на самом деле боишься — весь такой высокий, сильный и жестокий, он всегда пугал меня, мелкую для своего возраста и тоненькую.

Но мой страх теперь был не панический, а рассчитанный, направленный на достижение цели. Я даже подумывала, не обмочить ли для достоверности его куртку, но потом решила, что это уже перебор. Так мы и стали жить дальше: я — учась всему, чему только получалось, и при всяком случае демонстрируя свой страх перед отцом, покорность и желание угодить, а он, обучая меня магии и разным наукам. Вскоре появились и другие учителя — по рукопашному бою, фехтованию, способам тайного убийства и выживания в неизвестных опасных местах. Я училась с удовольствием, но со всеми преподавателями, кроме отца, была холодно-вежлива. Знала: ему это нравится, да и расслаблялся маг от такого явного предпочтения его персоне. Потихоньку я завоёвывала его… не доверие, нет — он в принципе никому не доверял, но безоговорочную веру в мою преданность.

В тринадцать я убила своего первого человека — просто человека. Как сказал Максимилиан, это тренировка. В четырнадцать убила уже по приказу — оборотня. Никогда не забуду удивлённых глаз, когда трогательно вздрагивающая в его объятьях милая малышка, найденная в лесу, вдруг резко вытащила из кучи листьев длинный кинжал и вонзила прямо в сердце! Потом мне ещё пришлось и отрубить мужчине голову, дабы принести магу, в подтверждение выполненной работы. А ещё через некоторое время началась гормональная перестройка, предвещавшая скорую первую течку — слишком рано! Вот тогда стало реально страшно, ведь давно уже Максимилиан не делал секрета, что я дальше пойду в «разведение» — он так и не оставил мысли вывести полностью подчинённого альфа-самца.

Несколько бессонных ночей в раздумьях, и я наметила план действий.

Мы сидели у камина: маг в кресле, я — подле его ног, мурлыкая от ласкающих пальцев, зарывшихся в шевелюру. Максимилиан считал, что так выражаю радость и уважение своему вожаку, а я не разубеждала. Да и на самом деле, приятно же. Момент сочла самым подходящим.

— Папочка, я чувствую приближение течки. Ты выберешь для меня мужчину?

Ласкающие пальцы на мгновение замерли, потом продолжили путь. Он любил, когда наедине я называла его отцом, даже требовал, тогда как при свидетелях должна была именовать «господином». Ещё один кирпичик в фундамент уверенности мага в моей любви.

— А ты этого хочешь?

— Не знаю… Наверно… Я же не пробовала. Только немного страшно. Мама мне как-то рассказывала, что не достигшим двадцатилетия самкам запрещают спариваться, иначе что-то там с гормонами и внутренней регуляцией организма может случиться. Я точно не поняла тогда, но запомнила. И возможно, что потом никогда полноценного оборотня родить не получится. Вот и боюсь.

Я знала, что и как говорить — сама непосредственность и кажущееся равнодушие, лишь забота о его планах. И маг не мог не поверить. Он даже мысли не допускал, что вру ему прямо в глаза, в отсутствии же у меня любой фантазии и инициативы убедила его очень давно. А рисковать своим единственным шансом в лице меня Максимилиан не станет.

— Нет, малышка, я не буду принуждать тебя, мы подождём до нужного возраста.

Я негромко фыркнула.

— А меня и не надо будет принуждать, папа. Ты же знаешь, в самый разгар я сама запрыгну на любого мужика. Так мама рассказывала, по крайней мере.