Невозможность путешествий

В некоторых местах, когда Мопассан начинает объяснять специфику французского национального характера или роль хлесткой фразы в истории Франции (или же перебирает отрывки французских поэтов, посвященных образу Луны, от которой однажды он сделался больным), книга его начинает напоминать «Записки туриста» Стендаля, тоже посвященные исследованию того, что рядом и, как правило, в слепой зоне: провинции. Хотя в отличие от Стендаля, достаточно дотошно описывающего не только пейзажи, но и готические памятники, Мопассан сосредотачивается в основном на живописании природы, пока сам однажды не становится частью ландшафта. Это когда после сильнейшего приступа одиночества (увидел на берегу влюбленную, никого не замечающую пару, с которой позже столкнулся в трактире), перебрав лунного света и эфирного выхлопа, Мопассан начинает корчиться от головной боли, изменяющей его сознание и растворяющей его тело в окружающей его природе.

Эфир («…это не были грезы, навеваемые гашишем, это не были те слегка болезненные видения, какие вызывает опиум…») позволяет телу, уставшему от болевых волн, уподобиться состоянию моря, то бушующего, то погруженного в штиль, но так или иначе постоянно прерывающего путешествие.

«Вскоре странное и чудесное ощущение пустоты, появившееся у меня в груди, распространилось до конечностей, которые, в свою очередь, стали легкими, совсем легкими, словно мясо и кости растаяли и осталась только кожа, одна кожа, необходимая, чтобы воспринимать прелесть жизни и лежания в этом блаженном покое…»

Симптоматично, что приступы меланхолии, настигающие Мопассана в открытом море, куда он спрятался от поднадоевшей обыденности (главного врага романтика, которая объявляется одной из главных причин бегства Мопассана в Африку — см. предисловие к книге алжирских очерков «Под солнцем»), заставляют писателя мечтать о том, что бы он хотел на самом деле. То есть, оказавшись на яхте, комфортное уединение на которой является пределом мечтания едва ли не каждого современного человека, Мопассан на целый разворот грезит о судьбе ближневосточного набоба, окруженного «красивыми черными рабами», гаремом женщин, скакунами, на которых «в тихий вечерний час я летел бы, обезумев от быстрой езды», о розовых фламинго, ничего не желая знать «о биржевых курсах, о политических событиях, о смене министерств, обо всех бесполезных глупостях, на которые мы тратим наше короткое и обманчивое существование…»

«Я не видел бы больше, как вдоль тротуаров, оглушаемые грохотом фиакров по мостовой, сидят на неудобных стульях люди, одетые в черное, пьющие абсент и разговаривающие о делах…»

Впрочем, о чем за табльдотом говорит среднестатистический француз, Мопассан поведал чуть раньше того, как заявил:

«Как мне хотелось бы порой перестать думать, перестать чувствовать, как бы мне хотелось жить, подобно животному, в светлой и теплой стране, в желтой стране, где нет грубой и яркой зелени, в одной из тех стран Востока, где засыпаешь без печали, где просыпаешься без горя, суетишься без забот, где любишь без тоскливого чувства, где едва ощущаешь собственное существование…»

В описании этом из книги, написанной в 1888 году (в разуме Мопассану осталось быть всего-то последнюю пару лет) легко узнается Алжир, которому посвящена книга очерков 1983 года «Под солнцем».