Невозможность страсти

Тамара не была похожа на Золушку. Толстенькая, круглолицая и всегда немного испуганная, она ужасно старалась – и ужасно боялась свою начальницу. И сейчас, вспоминая злую мачеху, Лена даже хихикнула. Ну, подбородок у неё всего один, остренький, обтянутый смуглой кожей, и едет она не в карете, а в такси, и не на бал, а домой… но ситуативное сходство, несомненно, есть.

Поднявшись на свой третий этаж, Лена открыла дверь и вошла в квартиру. Прохладный воздух приятно охладил кожу, и она, заранее предвкушая тёплый душ и горячий суп, поспешно закрыла за собой задвижку на двери. Отличная вещь – задвижка. Даже если есть ключ, задвижка не впустит пытающегося войти. Кто бы ни пришёл, он в квартиру не попадёт, пока Лена не откроет. Из-за этой задвижки они с Сергеем не раз ссорились, когда она приходила раньше него и запирала дверь на задвижку, а муж потом вынужден был звонить в звонок, словно он не хозяин, а непонятно кто. Но сейчас он не придёт – разгар рабочего дня, и она сможет побыть одна, это отлично…

Что-то было не так. Какой-то запах, что ли… или эти босоножки, которые вообще непонятно откуда тут взялись. И звуки из глубины квартиры.

Лена сбросила туфли и прошла по коридору в сторону звуков, доносящихся из её собственной спальни, ощущая босыми ногами блаженно прохладный паркет. Осторожно заглянув в дверь, Лена хмыкнула – надо же, какой её Сергей затейник, оказывается. Но мог бы и в собственной спальне пристроиться, хотя у неё, безусловно, кровать более просторная. И голова у него не болит, что характерно, и давление высокое именно там, где надо… А одежда гостьи разбросана по полу, словно срывали её в порыве страсти… Сергей и страсть? Стадо слонов сдохло в джунглях, не иначе.

Трусы красного цвета лежали на столике поверх забытой папки.

– Я тебя обожаю!

Дама стояла на четвереньках, лица её Лена не видела – но голос узнала. А забытая папка лежала на столике у окна, и взять её надо во что бы то ни стало, Мишка ждёт документы, но после этих трусов, небрежно брошенных поверх открытых файлов, бумаги, пожалуй, придётся выбросить, а то и сжечь. Просто сейчас главное – их взять незаметно, потому что ждать, пока эти двое накувыркаются, как-то не по фэншуй.

Какое-то время Лена стояла в раздумьях, но ей нужны эти документы, а ещё надо как-то обозначить своё присутствие, потому что ситуация крайне неловкая. Не найдя никакого более удачного решения, она вошла в спальню и подошла к столику. Может, эти двое не заметят её? Хотя, конечно, надеяться на это глупо.

– Ой…

Татьяна вскочила, лихорадочно зашарив в поисках чего-то, чем можно прикрыться, вид у Сергея тоже был не слишком счастливый.

– Привет, Тань. – Лена в упор рассматривала любовников. – Извини, если помешала.

– Лен, это…

– Дорогая, ты всё неправильно поняла! – пролепетал Сергей.

Лене вдруг вспомнилось, как они с Ровеной ходили на «Тартюфа» – чёрт знает, отчего ей во всякие неприятные моменты лезут в голову разные глупости, но она вспомнила тот вечер и как они с Ровеной поехали потом в свой старый двор и до самой полуночи катались на карусели, поедая пирожные, купленные в фойе театра и не съеденные в антракте.

Лена взяла папку и молча вышла из квартиры.

2

Лето насмешливо щурилось безжалостным глазом солнца сквозь листья каштанов.

– Когда приходит лето, в мире наступает гармония. – Ровена улыбнулась, на её загорелых щеках заиграли ямочки. – Ненавижу зиму.

– А Новый год?

Это был их вечный спор, они всегда его заводили – и всегда искали новые аргументы. Игра, забавная для них обеих. Лена смотрит на Ровену и понимает, что именно сейчас та – снова её якорь, её каменная стена, то неизменное, что было, есть и будет у неё всегда. И неважно, сколько недель или месяцев они не виделись. Ровена всегда встречает её так, словно расстались они вчера.

– Ленка, меня он практически не радует. Разве что как развлечение для Тимки, вот ему это пока в кайф – ёлка, подарки, ощущение праздника, и я стараюсь, чтоб у него всё это было. – Ровена потянулась за пакетом сока, её длинные ногти хищно блеснули. – Вот в детстве – да, в детстве я ждала Новый год. У нас дома наряжали ёлку – не так, как сейчас, какими-то одинаковыми шарами и бантами, а такую, помнишь, настоящую: куча разных игрушек и дождик, дождик!

– Да помню я…

Странно посреди лета вести разговоры о ёлке, но с Ровеной это было запросто.

– То-то, помнишь… Гирлянд электрических у нас не было, но ёлка была самой красивой из всех ёлок, и каждый год казалось, что именно эта – самая прекрасная, и прежде такой не было. А потом ночь – о-о-о, такая волшебная, и ожидание Деда Мороза – я долго в него верила, прикинь! А утром – подарки под ёлкой. Мы не очень богато жили, но подарки были всегда. Тогда я любила Новый год, а сейчас – нет. Ушло ощущение ожидания праздника, чуда, понимаешь? И снежинки тогда казались сказочными, а сейчас снег просто помеха на дороге. А вот лето… я всегда любила лето, потому что меня отвозили в село к бабуле и там я делала что хотела.