Невозможность страсти

– Там? – Семёныч оглянулся на Павла, потом на Тимку. – Там небольшой ремонт.

Ровена видит, что эти трое решили что-то от неё скрыть, да только ничего не получится, все их перемигивания ничего не стоят: сейчас она всех прогонит, оставит Павла, и тот ответит на её вопросы как миленький. И не понадобятся ей для этого ни клещи, ни прочие инструменты. Он ей солгать просто не посмеет.

– Докладываю обстановку. – Валентин смеётся, что приводит Ровену в растерянность. – Ты спишь вторые сутки, так что с возвращением. Они тебя уморили почти до смерти, за что я Ларисе строго поставил на вид. Но я вовремя вмешался, и тебе должно стать лучше. Тебе лучше?

– Мне офигенно. А эти… что ночью, – где они?

– Враг разбит, дом восстанавливается, Лизу с ребёнком увезли в больницу, но вскоре выпишут, и нужно думать, что с ней делать дальше. – Валентин изучающе смотрит на Ровену. – Ты практически вернулась с того света, и я не знаю как.

– Я есть хочу.

– Обед через полчаса, терпи. Тим, пойдём со мной, есть дело. Лара, нужно помочь с детьми.

Ровена остаётся в комнате с котом и Павлом.

И враз осознаёт, что сидит в мятой пижаме, неумытая и без макияжа. И маникюр надо было сделать ещё неделю назад. Всё это враз пришло ей в голову, потому что Павел смотрит на неё, не отрываясь. Смотрит и молчит.

– Паш…

Он вопросительно поднял брови. Он не в состоянии говорить, потому что прошлой ночью Ровена умерла. Она лежала на диване в разбитой гостиной и не дышала. И то, что она сейчас с ним, для него чудо, он впервые в жизни столкнулся с чудом. Как Старик оказался в доме раньше оперативников Конторы? Как он вообще здесь оказался? Он узнал, что будет нужен, но как?

– Паш, мне можно вернуться домой?

– Да. – Он садится рядом. Ему хочется обнять Ровену, прижать к себе и не отпускать, но он боится, что она сочтёт это вторжением в личное пространство. – Сегодня отвезу вас с Тимофеем. Вот пообедаем, Семёныч осмотрит тебя, и поедем.

– Слава богу. Паш, всё закончилось?

– Похоже, что да. По крайней мере, в той части, которая касалась нас. Остальное – не наше дело, я даже знать не хочу, что Контора решит со всей этой историей. Рона…

– Паш, мне надо в душ. И я хочу переодеться во что-то, кроме пижамы и халата.

Павел засмеялся. Она никогда не будет другой, эта странная женщина, которая ночью бросилась с ножом на Густава, защищая своих подруг и новорождённого ребёнка. Но ему и не надо, чтобы она менялась, как же она не понимает – она нужна ему такая, какая есть, его Цветочная Фея, кукла с душой воина. Но она поймёт, обязательно поймёт.

– Сейчас что-нибудь придумаю, побудь здесь, никуда не уходи.

– Ты снова издеваешься?!

– Чего это?

– А куда я могу отсюда деться – в пижаме?!

– Ну, той ночью ты же почти ушла. – Павел вспоминает своё тупиковое отчаяние, когда Ровена умирала на его руках. – Ты помнишь?

– Помню. Почти – не считается. Найди мне какие-нибудь шмотки, иначе я за себя не ручаюсь.

Павел кивнул и вышел, а через минуту в открытую дверь прошмыгнула Лена.

– Ты меня обманула.

– Ленка, ты с дуба рухнула?

– А вот и нет. – Лена поёжилась и плюхнулась в кресло. – Ты говорила, что рожать – это терпимо. Посмотрела я на это. Ни за что. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Ни за какие коврижки. Господи, ужас какой…

– Лизка больше панику наводила, чем ей действительно было больно. И не стоило тебе на это смотреть.

– Стоило. Теперь я точно знаю, что никогда не сделаю ничего подобного. – Лена снова поёжилась. – Увезли Лизу и младенца. И Светку увезли, слава богу. В доме дым коромыслом, стёкла-то ночью побили, Стефка и Юрик у Матвеевых до сих пор, а мы тут. Страшно-то как было, Рона! Они прямо в окна ввалились.

– Кто?

– Эти… которые хотели нас всех убить. А их кто-то прямо с улицы начал отстреливать, кровищи было… Они вошли, на нас оружие наставили, а потом – раз, два! – и уже лежат на полу, прилетело им откуда-то с улицы, и прямо в головы. Из той комнаты всё вывезли, даже мебель, ещё той ночью, а сейчас привезли всё новое.

– Кто?

– Не знаю. Ника руководит работами, вот у кого нервы железные. Думаю, к вечеру такими темпами дом будет лучше прежнего. Нож, которым ты этого мужика ткнула, мы отмыли и вернули на кухню, тёте Стефе ничего не скажем. Не выбрасывать же хороший нож из-за такого пустяка.

– И то. Ленка, я есть хочу.

– Я с Андреем целовалась.

Рона фыркнула – детский сад. Целовалась она. С Андреем. Тоже мне невидаль.

– И что ты думаешь?

– А ничего. – Лена засмеялась. – Я ведь после Никиты ни с кем не целовалась.

– Ну, это я знаю. И не спала ни с кем.

– Ага. Сергей не считается, это вообще было так, понарошку, что ли. А Андрей…

– Тут я понимаю. – Ровена минуту подумала. – Охмурила, значит, Санчо Пансу? Ну-ну. Нет, он неплохой мужик, и задница у него очень симпатичная, просто весь такой… сам по себе кот.

– Я пока замуж не собираюсь.

– Ключевое слово – пока. Ленк, я сейчас встать попробую, мне в душ надо.

– Давай помогу.