Невозможный Кукушкин

Лепесток Тюнь-Тюня и впрямь оказался удивительнее всех карандашей на свете: он менял цвет в зависимости от наклона, и таких необыкновенных красок Славке никогда не приходилось видеть.

Ешмыш смотрел, как рисует Славка, потом передал книжку в палочки Тюнь-Тюня, и уже Тюнь-Тюнь один держал разрисованную книжку. Ешмыш убежал. Потом он вернулся и принёс большой лист бумаги, или чуприка, как называли подобие бумаги козероги.

— А можешь нарисовать нам большое солнце? — заглянул Славке в глаза Ешмыш. — Чтоб все увидели его издалека. И подумали, что у нас осень.

— Могу. Но они не поймут, что у вас осень. Потому что они не знают, что осенью солнце — на боку. Если ты им объяснишь, то…

— Я им объясню. Солнце на боку — это из твоей географии. Правильно я говорю?

— Правильно ты говоришь, — ответил довольный Кукушкин. И принялся рисовать солнце и осень на огромном листе чуприка.

Когда он кончил рисовать, он отошёл на шаг — посмотреть, как у него получилось. Посмотрел и сказал:

— А что! А ничего!

И тут ему в голову пришла ужасная, по юкатианским законам, мысль.

— Давайте это большое солнце повесим на ваши палочки и понесём его в Ботон. Покажем всем. Чтобы все увидели его вблизи и поняли, как оно красиво. Пусть все захотят увидеть настоящее солнце и осень. А потом все жители Юкаты со мной полетят на Землю. Мы там всё увидим своими глазами.

— Так делать нельзя, — сказал Ешмыш. — Это не понравится доктору Чрефу. Мы все принадлежим ему. Он не хочет, чтобы летали в космос не звездолётчики. Каждый должен заниматься тем делом, какое у него написано на роду. Это закон Юкаты. А ты хочешь нарушить закон. Нельзя.

— Нет, можно, — заупрямился Кукушкин. Иногда на него нападало настоящее ослиное упрямство. — Раз вы боитесь, я пойду один. Пусть все видят. Неправильная у вас жизнь. Я недолго у вас пожил, но всё понял. У вас и школ нет, и больниц…

— А это ещё что такое? — удивился Тюнь-Тюнь.

— Ну, где лечат.

— У нас не лечат, а выбрасывают. Как испортился, так выметают в космос, — сказал Ешмыш.

— Вот видите! — воскликнул Славка. — Это же неправильно. Так нельзя обращаться с вами. Давайте поднимем Ботон, всю Юкату. Свергнем доктора Чрефа. Сделаем народное собрание. Мы же проходили по истории. Вы просто не знаете, как надо. А я знаю. Я же говорил, что не обману вас в главном. А главное — справедливость. Идёмте! Хватит. Хватит угнетать!

— Хватит, — повторили Ешмыш и Тюнь-Тюнь. — Хватит угнетать!

Славка приколол рисунок на ивовые прутики, и друзья отправились в город Ботон.

— Ну как, не боитесь? — время от времени спрашивал их Кукушкин.

— Не боимся, — отвечали они в один голос. — Мы идём за справедливостью.

— Долой доктора Чрефа, — сказал Кукушкин, и друзья подхватили:

— Долой его, долой!

А получилось у них:

— Домой его, домой!

Потому что они всё время путали наши буквы, то там не ту поставят, то здесь.

РАССТЕГАЙ ИВАНЫЧ ВЫХОДИТ НА РАБОТУ

…Из квартиры выскочил огромный пёс и зарычал.

Людмила и Василий припали спиной к стенке в прихожей и замерли так, не в силах пошевелиться.

Как только они начинали переглядываться друг с другом, пёс начинал рычать, а стоило Людмиле сказать:

— Господи, да это же в нашем собственном доме! — как пёс прыгнул к ней на грудь и лизнул её прямо в лицо.

От страха Людмила онемела. Заговорил Василий:

— Эй, чей это пёс? Уберите его. Моей жене плохо.

На его голос в прихожую из кухни вышел Тагер и строго спросил:

— Граждане, эта квартира находится под охраной. Что вам здесь надо? Того, а ты куда смотрел? На твоих глазах в квартиру проникли преступники!

— Ну, это уж слишком, — загорячился всегда невозмутимый Василий. — Это наша квартира. Мы здесь живём…

Тагер его перебил:

— Так вы Кукушкины? Родители потерпевшего?

— Да, — сказал не совсем уверенно Василий. — Людмила, что с тобой? Ей плохо. Уберите собаку, иначе я не могу найти нашатырный спирт.

— Да вы не бойтесь. Того — учёный пёс. Того, найди нашатырный спирт.

Того поплёлся на кухню, там пару раз чихнул и принёс пузырёк с нашатырным спиртом.

У Василия выпала из рук сумка и грохнулась об пол.

— Что ты вечно гремишь? — набросилась на него Людмила и открыла глаза. — А вы что тут делаете? — набросилась она и на Тагера.

— Я охраняю, — с достоинством ответил милиционер.

— Надо не охранять, а ребёнка искать. Его ещё не нашли?

— Не нашли. А вам нечего было терять, кстати.

Людмила заплакала.

— А мы, к вашему сведению, его не теряли. Он сам ушёл из дому.

— Я в курсе, — сказал Тагер, слегка дрогнув. Женские слёзы всегда пугали его. — Я занимаюсь этим делом.

— А почему вы занимаетесь этим делом в нашей квартире? — спросил Василий. — Может, вы думаете, наш сын спрятался под диваном и лежит там столько дней?

— Нет, я этого не думаю. Просто эта учёная собака берёт след вашего сына.

— Что ж она так долго берёт этот след?

Тагер не успел разъяриться, как в дверях показались Серафима Петровна с Расстегаем Иванычем на руках и Мина Ивановна, а за ними забасил Новодедов:

— Кажется, хозяева прибыли?