Невозможный мужчина

На негнущихся деревянных ногах я вернулась на рабочее место, попросила Мартышку предупредить наших палочек-выручалочек из филиалов, а сама быстренько набрала сообщение нашей кадровичке.

– Тетка, ты чего такая? Вздрючили, чё ле? Говорила я тебе, не зли ты его, прекращай этот маскарад. У него вон, глаз каждый раз дергается, когда он видит эти твои колготы розовые ядреные или хвостики дурацкие. Ну ты чё, совсем попутала? Есть же у тебя одёжа нормальная, фигли ты выкобениваешься?

– Ляля, да пойми ты, ну не могу я ему спустить на тормозах эти его взгляды презрительные, как на насекомое, ей-богу. Вот чего он в самый первый день прицепился к моему «Friday casual» виду? В крупных компаниях в конце недели это повсеместно практикуют – и у нас, и за рубежом. И потом, ты же помнишь, что мы его не ждали так рано, он же должен был в понедельник приехать. Вот и встретили бы честь по чести. С хлебом, блин, и хре… то есть солью, – возмутилась я, пытаясь за недовольством скрыть свое смятение после очередной встречи с директором.

Неужели все настолько заметно, что даже Ляля, которая, кажется, никого и ничего не видит кроме себя любимой, рассмотрела, как меня потряхивает? Господи, это какой-то проклятущий провал в прошлое, где я снова вся потею, злюсь и теряю все самообладание до последней капли от каждого взаимодействия с Максимом. Вот только он уже больше не преследующий меня из-за буйства гормонов мальчишка, а взрослый, но от этого не менее невыносимый мужчина. Это что за судьба у меня такая, постоянно пребывать в роли его жертвы так или иначе? Ладно, надо успокоиться. В самом деле, все же не так критично?

– Ляля, пожалуйста… – устало отмахнулась я, когда она открыла рот, чтобы продолжить дискуссию на тему моего внешнего вида.

– А и верно. Ну, подумаешь, ну выгонит он тебя. Так я-то останусь по-любому. Придумаем чё-нить, прорвемся!

Заботливая моя Мартышка. Аж от сердца отлегло. Даже улыбнулась.

– Хм, а ты почему так уверена в том, что останешься?

– Дак а как иначе? Я же красивая и не злю его, улыбаюсь ему все время. А он красивше и не найдет у нас. Зачем ему уродина в приемной?

Я аж застонала, схватившись за голову. Вот хочешь – плачь, хочешь – смейся. И я еще взвилась из-за вопроса Максима с сальным намеком? Чего пениться, если вот оно, сокровище, само на все готовое и даже свято уверенное, что так все и быть должно.

– Ляля, не беси меня. Ты думаешь, он не может себе секретаря нормального откуда угодно выписать? Хоть из Москвы?

– Ой, да ладно. Из-за секретаря так заморачиваться! И потом, я же ему ни в чем не откажу, если чё. И не зыркай ты так на меня. Да дура буду – такому мужику отказать! А ведь и замуж, глядишь, позовет. Тогда вообще волноваться не о чем будет. Уж хоть кладовщицей-то я тебя устрою.

– Девушки, если вы закончили обсуждение наполеоновских планов по налаживанию взаимовыгодных отношений с руководством, прошу зайти. У меня, если вы, Лилиана Маратовна, не забыли, в 15:00 телефонная конференция. Надеюсь, вы ее подготовили?

Взглянув в круглые глаза Ляли, я обреченно вздохнула. Так и есть. Она не просто ее не подготовила должным образом, она вообще пропарила это задание. Ну что за бестолочь, прости господи!

– Где тема на телконф? – прошипела я рассерженной гадюкой.

– Я не записа-а-ала-а-а, – испуганно всхлипнула длинноногая дурында.

– Кто? – спросила я, одной рукой подталкивая ее к зеркалу и знаками показывая, что надо подправить макияж, а второй набирая внутренний номер.

– Генерал, основные производства и еще кто-то, не помню.

– Александр Нилович, – громким шепотом протараторила я в трубку, – вам новый не говорил ничего о телконфе на три сегодня? Ага, ага, то самое. Александр Нилович, выручите, я забыла все на свете. Нет, честно, она ни при чем, это я пропарила. Попросите Олечку, чтобы она всех остальных оповестила, лады? А то я уже на пороге его кабинета прям стою. Песочить, небось, будет. Угу. Обеих.

Влетела я в директорский кабинет через несколько секунд после Ляли. Она уже сидела напротив Максима Владимировича, безоблачно улыбаясь, как будто и не всплакнула только что в приемной: и нос не красный, и глазки успела поправить, и губки слегка надуты – вроде и игриво, но не пошло… Ляля есть Ляля. На пару мгновений директор остановил взгляд на моем лице, потом нахмурился, словно на себя за что-то рассердился, чуть дернул головой и отвернулся.

– Присаживайтесь, Светлана Николаевна. Будем решать, что делать с вами обеими.

Он откинулся в кресле, сложил на груди руки, в очередной раз провоцируя меня зацепиться глазами за то, как натянулась ткань белоснежной рубашки на мощных предплечьях, и осмотрел нас теперь уже с видом хозяина, выбирающего на базаре лошадь. Показалось, что на мне его взгляд задержался немного дольше, чем на «напарнице», как он вежливо окрестил мою бестолковую наперсницу, бывшую больше украшением, элементом декора приемной, нежели профессиональным документоведом, как числилось в ее трудовой книжке.