Невозмутимые родители живут дольше. Как не сойти с ума, воспитывая подростка

Единственное принуждение, которому оно поддается, — это школа. Понятия не имею, как учителям удалось убедить подростков, что им нужно ходить в школу. Здесь определенно не обошлось без гипноза. Но в июне и школа сдувается. Гимназия похожа на поздний Советский Союз незадолго до его распада. Внутри уже ничего не происходит, а территорию все равно покидать нельзя. Оценок больше не ставят, старые знания успешно забываются, новых не дают. Школьники почти все время сидят на школьном дворе, юноши бьют баклуши, девушки расслабляются, а учителя пытаются заполнить часы своих уроков развлекательным содержанием. В школе, где учатся мои дети, на уроке физики показывали сюрреалистический познавательный фильм о гениальном Эйнштейне, в котором по небу между звездами летали скрипки, поскольку якобы скрипка была любимым музыкальным инструментом Эйнштейна, а какая-то уродливая кукла-бибабо вещала голосом Эйнштейна, что смысл жизни она нашла во Вселенной. Моя дочь увидела в этом фильме еще одно доказательство тому, что все математические гении были немного не того.

На уроке испанского школьники получили задание, разделившись на группы, испечь дома тор-тилью. Моя дочка усовершенствовала старый испанский рецепт. Ее тортилья с русскими солеными огурцами и грибами произвела в классе фурор. На уроке немецкого десятый класс также смотрел кино — «Гудбай, Ленин!», уже в который раз. Дочери этот фильм очень нравится, особенно ей нравятся повседневные атрибуты бывшей ГДР — банки из-под огурцов, одежда, музыка, архитектура. В ее романтизированном представлении, ГДР была не длинной рукой Москвы, не аппендиксом «холодной войны», а волшебной страной, населенной веселыми коммунистами, которые защиты ради отгородились стеной от остального мира и делали из своих будней цирк. Если судить по фильму, то ГДР действительно была развлечением для взрослых и детей, а ее распад был несчастным случаем, произошедшим не под давлением служителей цирка, а совершенно случайно. Ну да все на этой земле когда-нибудь заканчивается. ГДР не была исключением. Наши рассказы о том, как было на самом деле, дитё приняло к сведению со снисходительной улыбкой. Да что мы могли еще рассказать, если оно уже трижды смотрело «Гудбай, Ленин!».

Мы, родители, много времени в июне проводили на даче, мы старались при каждой возможности ездить на природу в Бранденбург. Дитё с энтузиазмом прощалось с нами. Но не проходило и пары часов, как раздавались первые звонки.

— Когда вы, собственно, вернетесь? — спрашивало оно.

— А мы должны? — отвечали мы вопросом на вопрос.

— Да… нет… не знаю, — неопределенно отвечало дитё.

— Это круто, когда вас нет, но все-таки возвращайтесь, хотя у меня для вас еще нет конкретной задачи, — так примерно оно выразилось по телефону. — Оставайтесь на даче, но возвращайтесь! Но, прежде чем вернуться, позвоните!

Я знаю, что, когда мы вернемся, дитя дома не будет, и оно само не будет знать, где оно. Оно уходит без ключа и без телефона, и мы не можем уйти из дома. Или оно берет наш ключ, и мы не можем попасть в квартиру. Или оно теряет ключ и находит его после того, как мы меняем замок. Мы живем в постоянном страхе, что что-то произойдет. Если оно звонит, значит, что-то не так. Если оно не звонит, дело еще хуже. Если дитё слишком долго болтается на улице, то, вероятно, есть проблемы. Если оно сидит дома, то это невыносимо. У него перепады настроения. Оно может в течение одного часа потерять всех друзей на Фейсбуке и снова найти. Ему либо скучно, либо голодно, либо оно заболевает. Вот только что оно прыгало по квартире как козлик, хотело тренироваться со скейтбордом в коридоре или укладывать волосы. И вдруг оно бледнеет лицом и дрожит всем телом. И естественно, это происходит в выходные, когда врачи не работают. Сделай что-нибудь, вылечи меня! Иногда у него хорошее настроение, и все прекрасно. А иногда оно исключительно креативно. Так, недавно дочка поделилась со мной, что делает в школьной гончарной мастерской подарок к маминому дню рождения.

— Опять, что ли, пепельница, как в детском саду? — интересуюсь я. Вообще-то гончарное ремесло в последний раз было в почете в детском саду. Тогда почти каждую неделю дитё приносило домой какую-нибудь скособоченную пепельницу для мамы. У нас до сих пор где-то по полкам разбросана целая коллекция кривых допубертатных пепельниц. Но теперь дитё изготовило человечка, который, кажется, пережил серьезную автокатастрофу: увечное тело, на голове шишки и отсутствуют все органы чувств, кроме одного уха.

— Это молодой человек в поиске своего собственного Я, — пояснила дочь. — Поэтому его глаза и уши направлены внутрь, а не наружу.

Весь десятый класс восхищался ее искусством.