Невозвращенцы

Когда скука уже грозилась свести его с ума, со стороны двери послышался какой-то шум. Вскоре дверь с натугой открылась и на пороге появилась Хальдис. В руках она держала большую пивную кружку и огромную тарелку, на которой горой была навалена какая-то снедь. Александр рванулся к кружке и только теперь понял, на сколько он был слаб — сил не хватило даже на то, чтобы приподняться на постели.

— Доброе утро, — прошептал сиплым голосом Александр.

— И тебе того же, — ответила Хальдис и села, все так же держа тарелки в руках. Вид у нее был напряженный, хотя и не такой, какой он был в начале, когда дверь только открылась и он зашевелился в кровати. — Воротился значит… — сказала она непонятную фразу. — На попей.

Она помогла Александру приподнять голову и держала ее, пока он, захлебываясь и обжигаясь, пил из пивной кружки. Там оказалась не вода, и даже не пиво, как он потом подумал. В кружке был крепкий, только что сваренный мясной бульон. Горячий. Приторный. Александр пил, и все не мог напиться. Казалось бульон вливает в него силы и поглощается даже не желудком, а еще раньше — впитываясь прямо щеками и пищеводом. Так ли это было или не так, но допив кружку до конца Александр понял, что он теперь хочет есть. Даже не так. Не есть, а жрать. Желудок выл, требуя пищи, глаза ощупывали окружающее на предмет съедобности. Наконец они натолкнулись на тарелку, на которой горой лежало мясо и руки, откуда только силы взялись, потянулись и взяли первый кусок. Сверху лежали куски вареного, видимо именно из них сделали бульон, а внизу была жаренная печень, причем еще шипящая и пузырящееся горячим жиром и с кипящей, полусвернувшейся кровью внутри. Такого он не ел уже давно — с прошлого года, когда они в Городке, по-первости, питались только охотой. Отдельной горкой на тарелке лежала соль, которую он тоже съел всю, несмотря на то, что запивать больше было нечем. Доев все до конца Александр попытался сказать что-то, но веки вдруг стали неподъемными и его сморил сон. Как вышла Хальдис он уже не видел.

Так продолжалось еще несколько дней, пока, наконец, он не смог доесть до конца принесенную пищу, зато смог в первые немного поговорить. Точнее, спросить. Но Хальдис ничего не ответила на его вопросы, только мотала головой и молчала. Кстати, кроме Хальдис к нему не заходил никто, что его очень сильно удивляло, ведь должен же кто-то был выносить, скажем так, продукты жизнедеятельности. Не дочка же ярла…

В один прекрасный, но неизвестный какой по счету, день Хальдис пришла утром уже не с огромной порцией, а с совершенно обычной. К этому времени у Александра появились силы не спать и скучать от бездеятельности, поэтому когда после еды девушка стала задавать ему вопросы, он с радостью ухватился за возможность поговорить. Первый вопрос Хальдис его ошарашил.

— Как тебя зовут, росс?

Раньше никому не было интересно, как именно его зовут. Зачем? Просто еще один трелль. Трелль тех-то. Росский трелль. Теперь же у него спросили имя, и при этом не назвали рабом. Почему? «Что-то произошло…» — с удивлением и тревогой подумал Александр…

— Александр меня зовут.

— Аск… Алкс… Как еще раз?

— Александр.

— Это ромейское имя. Мне его не выговорить. Можно я буду называть тебя по-нашему: Аскель?

— Конечно, — улыбнулся Александр. Да и кто бы отказался, если тебя об этом с лукавой улыбкой такая красавица? Вопрос звучит как ответ…

— Имя твое не росское. Ты ромей?

— Нет. Росс.

— Хорошо, — замолчала и задумалась о чем-то своем Хальдис. — Расскажи мне, прошу тебя…

— Про что?

— Что произошло?

— Да я сам ничего не знаю.

— Это у тебя спросить надо.

— Да я не помню ничего, совсем.

— Совсем?

— Я помню, что в меня попало копье, а потом в памяти провал… Как отрезало… Что-то случилось? Кто меня спас?…

— Ты действительно ничего не помнишь?

— Нет.

— Хорошо. Слушай, — и спокойным до равнодушия голосом, будто рассказывая о чем-то неважном, например о зимнем дне, Хальдис рассказала…