Невозвратимое

Он протянул руку к коробке из-под конфет, где хранил таблетки, и достал серебристый блистер. Запил ярко-желтые капсулы водой, прямо из стеклянного графина. Посидел еще немного, прислушиваясь к ощущениям внутри, затем встал и пошел на кухню ставить чайник. Дверь в коридор показалась ему непривычно тяжелой, но Уваров не придал этому значения. Он сделал шаг и ступил в темный коридор. Тусклый свет окутал его мягким сиянием, и от неожиданности Уваров вздрогнул и выругался. Потому что стоял он в той же комнате, из которой только что вышел. У окна, напротив двери, где так часто встречал рассвет. Все выглядело точно таким, как минуту назад, – тот же стол и шкаф с любимыми книгами, фотографии на стенах, кресло с брошенным на него пультом от телевизора. Даже пятно на полу от пролитого вчера чая, которое он поленился затереть, осталось на месте. За окном по-прежнему господствовала ночь, и комнату освещал электрический свет лампы.

Уваров беспомощно огляделся. Несколько раз открыл и закрыл глаза, надеясь, что мираж исчезнет и все встанет на свои места. Сделал шаг назад и уперся спиной в подоконник. Двери, через которую он сюда попал, больше не существовало. Лишь холодная гранитная линия, в которую он вжимался, отказываясь верить в происходящее.

«Может быть, это сон, – подумал Уваров. – Или я лежу на полу без сознания, и сейчас утекают драгоценные минуты, когда меня еще можно спасти? А может быть, я только пришел в себя, и все это мне просто привиделось?»

Он осторожно отошел от окна и походил по комнате. Заглянул в шкаф, открыл и закрыл ящики стола. Заглянул даже в карман зимнего пиджака, где обнаружил свои старые перчатки. Он помнил, как положил их туда в начале весны. Чтобы потом не искать. Вернулся к окну, постоял немного, глядя в ночь, и осторожно приблизился к двери в коридор.

Берясь за дверную ручку, он слышал, как сильно колотится сердце. Резко толкнул дверь и замер на пороге. Темно. Уваров видел очертания тахты, стоящей у входной двери, подставку для зонтов, висящий на вешалке плащ, свою стоптанную старую обувь. Он перешагнул порог и снова оказался окутан мягким полумраком. Он стоял у окна в своей комнате, и все оставалось точно таким же – привычным ему и знакомым. Только за окном кружила метель, которой никак не могло быть этим утром 15 августа 2013 года.

Внезапно Уваров все понял.

«Что ж, – подумал он, – это лучше, чем пустота. Лучше, чем великое ничто, которого я так боялся. Значит, мы просто остаемся в месте, которое любили больше всего».

Он прошелся по комнате, касаясь рукой предметов и стен. Остановился у стеллажа и снял с полки небольшого фарфорового пингвина. Фигурка была совсем простой и не представляла никакой ценности, но Уваров очень ей дорожил. Эту безделушку много лет назад подарила ему жена на какой-то из их первых совместных праздников. Уваров подержал пингвина в руке, ощущая, как тот согревается от тепла ладони. Потом с силой швырнул в противоположную стену комнаты. Коснувшись стены, пингвин жалобно звякнул и раскололся на несколько частей. Стараясь не смотреть на осколки, Уваров быстро прошел к двери. С замиранием сердца распахнул ее и, переступив порог, сразу устремился к шкафу. Через мгновение он уже сжимал пингвина в руке – целого и как будто совсем нового. Он прижал руку с пингвином к груди и закрыл глаза. Губы тронула улыбка покоя и умиротворения. Время утрат прошло – он больше никогда ничего не потеряет.

И он принял свою смерть с неожиданной легкостью – не испытывая больше ни печали, ни сожалений. Поэтому, когда огромная шаровая молния возникла из ниоткуда и понеслась ему навстречу, Уваров не испугался. Он исчез в ослепительном сиянии, не успев ни почувствовать, ни осознать сути произошедшего с ним явления.

Не успев уловить мгновения, в котором закончилась его жизнь.

Глава 2

24 сентября 1997 года

Мозес Луццатто вошел в комнату и зажег свет. Тусклая лампочка разгорелась не сразу, треща и пульсируя, словно не желая освещать то, что Луццатто собирался сделать. В центре комнаты на коленях стоял человек. Его руки, сломанные и сильно распухшие, были растянуты в стороны и привязаны к двум вбитым высоко в стены крюкам. Обмотанные цепью ноги, крепко прикручены к торчащей из пола стальной балке. Связанный таким образом пленник, пытаясь пошевелиться и хоть как-то изменить положение тела, лишь умножал свои страдания.

Мозес молча рассматривал пленника. Все время, что тот находился здесь, его методично избивали, и сейчас его тело почти сплошь покрывали ссадины и кровоподтеки. Окровавленная голова свешивалась на грудь, дыхание стало хриплым и шумным.

Луццатто довольно ухмыльнулся. По своей природе он был жестоким человеком и особенно жесток с теми, кто пытался его убить. А кто-то очень хотел убить Мозеса Луццатто. Хотел столь сильно, что нанимал уже четвертого киллера за месяц. Трое из них уже отправились на тот свет. Двоим, совсем молодым и не слишком опытным, даже не удалось приблизиться к Луццатто.