Невозвратные годы

Бабёнка, вся в слезах, к Марье Пешиной: «Подсоби, ради Христа!» Марья спрашивает: «А сколько раз телилась коровушка-то?» — «Первым телёночком», — отвечает женщина.

Первым делом Марья успокоила бабу: «Иди и не тужи! Коровушка-то жива и найдётся». Хозяйка как на крыльях летит домой. Велено хозяйке подобрать беременную бабу, только чтоб первым ребёнком, чтобы шла эта баба в поскотину, прошла от забора по дороге столько-то шагов, да чтоб с молитвой… Весь деревенский люд за беременной бабой следом. Идут, соблюдая дистанцию… И вот вдруг посреди сосен стоит на сухом пятачке корова и телёнок вокруг неё прискакивает и даже трава около коровы вытоптана. Люди ахают. И вчера, и позавчера сколько разов этим местом ходили. Слава тебе, Господи, слава тебе…

Дочку она звала Полюшкой, нежно и ласково (ударение на первом слоге). У Марьи был родной брат Иван Петрович, трудившийся одно время на водяной мельнице. После его смерти и отъезда в Ленинград дочери, Марья жила одиноко, но к ней присылали гонцов то из Пунемы, то из Устья.

Она, помню, пришла в Тимониху, начала меня уговаривать, чтобы я отправил её в «престарелый дом». «Да как я тебя отправлю, ведь я не начальник, — говорю ей. — Давай в сельсовет вместе сходим…»

Сельсовет долго мурыжил, искал этот самый «престарелый дом». Нашли аж под Великим Устюгом в посёлке Красавино. Марья там и померла… Правда, был у неё один побег, и жила она тогда не в Алфёровской, а в Азле около того же сельсовета. Добрые люди из деревни Истомихи приютили её (кажется, ветеринар с его верующей женой и дочерью).

Что такое доброта? По мысли Петра Евгеньевича Астафьева, ум в человеке совсем не главное, он ничто по сравнению с волевым усилием. Доброта, вероятно, также не зависит от ума, она либо от воли, либо от христианских традиций. Что заставляло истоминских жителей привечать, содержать, лечить, кормить и обстирывать какую-то чу жую старуху? Либеральному прогрессисту никогда этого не принять и не понять, хоть лоб расшиби.

Марьин дом сиротливо стоял в пустой вымирающей Алфёровской. Её второй раз выпроводили в «престарелый дом» из родимых сельсоветских пределов. Тем временем началась горбачёвская перестройка. Иду я однажды из Гридинской мимо Марьина дома, смотрю, мужики крышу ломают. Пилят Марьино родовое гнездо в буквальном смысле на куски пилой «Дружба». Кто приказал? (Марьи-то нет и слухом.) Обнаружилась какая-то шустрая бабёнка из Ярославской области, которая за бесценок скупала нежилые дома. Разбирали дом, размечая краской брёвна, приходила машина с прицепом и увозила в неизвестном направлении. Чем сейчас торгует эта предпринимательша, пивом или водкой? Во всяком случае, начала она со спекуляций по стариковскому жилью. Эта дамочка много домов ухайдакала на моей родине!

Перед вторым избранием Ельцина я выступил в областной газете, говоря, что «…целая страна вновь охвачена какой-то странной несерьёзностью, даже ребячеством… «В самом деле, разве это не очередная комедия — выбирать президента? Вспомним референдум. Сколько было вокруг него шума, сколько всяких надежд. И ничего не изменилось…

Все эти игры необходимы только одним поли тикам. Жили мы тысячу лет без президента — и ничего. А тут вдруг потребовался президент. Ну какая разница между президентом и председателем?

Ну что ж, раз надо, так надо! Придётся идти на участок, но мне тутже вспоминается начало второго действия гоголевской «Женитьбы». Агафья Тихоновна сидит и размышляет: «Право, такое затруднение, выбор. Если бы ещё один, два человека, а то четыре. Как хочешь — так и выбирай. Уж так трудно решиться, так просто рассказать нельзя, как трудно! Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича, я бы тогда тотчас же решилась. А теперь поди подумай! Просто голова даже стала болеть».

Миллионы «россиян» оказались в положении гоголевской Агафьи Тихоновны, которой приспичило замуж. (Опять вспоминается грамматика: «уж замуж невтерпёж».)

Никому не следует по-попугайски твердить, что мы ничего не знали, что всё делалось без нас и т. д. Знали! И кубанский губернатор очень даже прав, утверждая такую мысль. Почти вся страна знала, чем пахнет Горбачёв. Запах одного клопа выдаёт полмиллиона других клопят. Давить надо было, ни секунды не медля. Каюсь, и я понадеялся на других, мол, есть и поумнее меня… При всём притом делать что-то пытался. В доказательство позвольте повториться хотя бы в заголовках двадцатилетней давности. Хотя кому сейчас нужны заголовки?

Впрочем, прочтём одну статейку под названием «Всё пропьём!» Да, да, именно с восклицанием, а не с точкой…

«ВСЁ ПРОПЬЁМ!»