Невротическая личность нашего времени

Когда осознаются функции невротического страдания, данная проблема отчасти лишается своего загадочного характера, но все еще остается не полностью разрешенной. Несмотря на ценность страдания в стратегическом плане, имеется один фактор, который говорит в пользу мнения о том, что невротик хочет страдать: часто он страдает больше, чем это обусловлено его стратегической целью, склонен преувеличивать свое несчастье, погружается в чувства беспомощности, горя и собственной никчемности. Даже если мы уверены в том, что он преувеличивает свои эмоции и что их нельзя принимать всерьез, нас поражает тот факт, что разочарования, которые возникают в результате его противоположно направленных тенденций, бросают его в пучину несчастья, непропорционального тому значению, которое имеет для него данная ситуация. При достижении небольшого успеха он драматизирует положение, низводя себя до неудачника. Если ему не удается отстоять свою правоту, его самоуважение резко падает. Если во время анализа ему приходится сталкиваться с неприятной перспективой тщательной проработки новой проблемы, он впадает в абсолютную безнадежность. Нам необходимо разобраться, почему он добровольно распространяет свое страдание за пределы стратегической целесообразности.

В таком страдании нет каких-либо явных преимуществ, которых можно достичь, нет аудитории, на которую можно произвести впечатление, с его помощью нельзя завоевать сочувствие или достичь тайного торжества, навязывая свою волю другим. Тем не менее оно дает выгоду невротику, хотя и иного типа. Потерпеть неудачу в любви, поражение в соперничестве, быть вынужденным признать свою явную слабость или свой недостаток непереносимо для человека, имеющего столь высокое представление о своей уникальности. Таким образом, когда в собственных глазах он падает до предела, категории успеха и неудачи, превосходства и неполноценности перестают существовать; посредством преувеличения боли, через растворение во всепоглощающем чувстве несчастья и никчемности обостренное переживание отчасти утрачивает свою реальность, его рана временно успокаивается, наркотизируется. Когда такой наркотический эффект преувеличенной боли осознан, мы получаем дополнительную помощь в нахождении понятных мотивов в мазохистских побуждениях. Но все же остается вопрос о том, почему такое страдание может давать удовлетворение, как это явно имеет место в мазохистских перверсиях и фантазиях и, как мы предполагаем, также имеет место при общих невротических склонностях к страданию.

Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вначале выделить общие для всех мазохистских наклонностей элементы, или, точнее, то фундаментальное отношение к жизни, которое лежит в основе таких тенденций. Когда они исследуются с этой точки зрения, их общим знаменателем определенно является ощущение внутренней слабости. Это чувство проявляется в отношении к себе, к другим людям, к судьбе в целом. Кратко оно может быть описано как глубинное ощущение собственной незначительности, или, скорее, ничтожности. Например, ощущение себя тростинкой, открытой всем ветрам; ощущение того, что ты находишься во власти других, будучи всецело в их распоряжении, что проявляется в тенденции к сверхугодничеству и в защитном чрезмерном упоре на самообладании и желании не сдаваться; ощущение своей зависимости от любви, расположения и суждения других людей, причем первое проявляется в чрезмерной любви и привязанности, второе – в чрезмерном страхе неодобрения; ощущение того, что не в силах изменить что-либо в собственной жизни, предоставляя другим нести за нее всю ответственность; чувство полной беспомощности перед судьбой, проявляемое в негативном плане в ощущении неминуемого рока, а в позитивном – в ожидании чуда; ощущение невозможности существования без побудительных стимулов, средств и целей, задаваемых другими людьми; ощущение себя воском в руках ваятеля. Как еще должны мы понимать это ощущение внутренней слабости? Является ли оно в конечном счете выражением отсутствия жизненной силы? В некоторых случаях это, может быть, и так, но в целом различия в жизнеспособности среди невротиков ничуть не больше, чем среди здоровых людей. Является ли оно простым следствием тревожности? Определенно тревожность некоторым образом связана с этим ощущением, но одна лишь тревожность могла бы вызвать противоположный эффект, побуждая человека стремиться и достигать все большей силы и могущества ради собственной безопасности.