Невроз

Сейчас он был особенно хорош: поблескивающие в полумраке глаза, мягкие тени во впадинах щек, разметавшиеся по подушке темные волосы. Двигаясь в неторопливом, размеренном ритме, Рита робко поглаживала пальцами его шею, ключицы, вздымающуюся от дыхания грудь. Наблюдая за Грэмом сквозь ресницы, она все больше убеждалась в том, что он необычайно сенситивен. Из тех, что вечно попадают в плен самых диких фантазий, с готовностью поддаются любым соблазнам, не отдавая себе отчета в том, что со временем источником их радостей и мук становится не сама реальность, а ее болезненное восприятие. Экспериментатор, напомнила она себе. Безрассудство. Ненасытность.

Вот он закинул руки за голову – грациозным, сотни раз отрепетированным жестом – и с улыбкой взялся за спинку кровати. Рита облизнула губы. Ну да, ведь она проявила малодушие, не приняла игру, которую он предложил. Теперь он давал ей понять, что согласен поменяться ролями.

При виде простертого перед ней в позе полнейшей покорности мужского тела желание ее неизмеримо возросло. Но каким шоком обернулось осознание этого факта! Конечно, это была всего лишь поза, Грэм не лежал бревном, его плоть пульсировала в глубине ее влагалища, неумолимо приближая оргазм. И когда наконец он потряс ее – потряс до основания! – она с криком упала на грудь своего любовника и, нащупав его руку, что есть силы вдавила в кожу изогнутые металлические звенья браслета.

До нее донесся его тихий смех.

– Сильнее, chеrie[13], сильнее...

Она бы и укусить смогла, если б не опасалась, что это будет выглядеть глупо, то есть совершенно по-детски. И толкало ее на это отнюдь не уязвленное женское самолюбие, для этих глупостей уже не осталось места, но что-то могущественное, архаичное – та самая часть человеческого естества, которую все мы усердно загоняем в рамки цивилизации.

– Так тебе понравилось вино?

– Да, – ответила Рита, понимая, что на самом деле его интересует не это. – Мне понравилось вино, и мне понравился мужчина. Представляю, сколько раз ты слышал такие признания.

Час назад самодовольный смешок Грэма возмутил бы ее, но теперь она только лениво шлепнула его пальцами по губам.

– Надеюсь, я не обязана говорить «спасибо»?

– Ну-у... – протянул Грэм, изображая слегка утомленного раздачей милостей властелина. – Разве что очень захочешь.

– Ах, паршивец!

Ей казалось, что в течение этой ночи он овладевал ею бесчисленное множество раз, хотя на самом деле это случилось раза три или четыре. За окном уже светало, когда он совершил свой финальный подвиг, после чего обессиленно откинулся на подушку и мгновенно заснул. Рита немного полюбовалась им, спящим, и последовала его примеру.

* * *

Ее разбудил аромат свежего кофе. Грэма рядом не было.

Грэм... Вчерашний пациент. Брат школьной подруги. Любовник. Сконфуженно фыркнув, Рита уткнулась лицом в подушку. Предстоит долгий разговор с Ольгой... или нет? Надо ли ей знать? И как теперь будет проходить терапия, если только Грэм не откажется посещать своего аналитика?.. Имеет право. Ох, сколько же проблем из-за одной-единственной оплошности, которая пока что и не выглядит таковой!

Отбросив одеяло, Рита села в постели, пригладила волосы, взглянула на часы. Мысленно ужаснулась, а потом сказала себе: «Ну и что? Ты куда-то опоздала? Ушел твой поезд? Что за дурацкая привычка подгонять свою жизнь под циферблат? И вообще, сегодня суббота. Не пятница, а суббота, он просил перенести вчерашний сеанс, и теперь ты знаешь, почему».

Шлепая босыми ногами по паркету, она добрела до кухни, где Грэм с сигаретой в зубах сторожил закипающий кофе. Услышав шаги, он быстро, жестом фокусника переставил кофейник с газовой конфорки на подставку, положил недокуренную сигарету на край стоящей рядом пепельницы. Рита хотела спросить: «Как дела?», «Давно проснулся?» – не для того, чтобы услышать внятный ответ, а чтобы понять, в каком он настроении, – но вместо этого зачем-то плотнее запахнула на груди его рубашку (черная Prada – что же еще?), которую обнаружила в спальне на спинке стула, и неуверенно переступила с ноги на ногу.

Грэм смотрел на нее не отрываясь. Уголки его губ слегка подрагивали, как будто он хотел, но боялся улыбнуться. Прищуренные глаза лучились нежностью без намека на усмешку. Рита облегченно вздохнула. Так может смотреть только мужчина, бесконечно счастливый от близости одной, совершенно конкретной женщины.

– У меня все болит, – пожаловалась она, подходя вплотную и глядя на него снизу вверх, как маленькая девочка.

Он ласково тронул ее подбородок.

– Неправда.

– Что же нам теперь делать, Григорий?

– Что? Завтракать, разумеется. – Грэм встряхнул коробку с кукурузными хлопьями. – Ты будешь с молоком или с йогуртом?

– А у тебя есть и то и другое?