Невры

– Боренька, а у тебя девушка есть? – вдруг ожила хозяйка дома. Она туманно с пьяной поволокой посмотрела в глаза Борису, в её чертах ещё угадывалась привлекательная женщина, которая потерялась, спилась и стёрлась, уступая место хмельному бесполому, вечно опухшему существу среднего рода.

– я женат, – как на экзамене ответил Борис и показал обручальное кольцо на правой руке.

– понятно, -протянула женщина, вновь растворяясь взглядом в пространстве.

Борис стряхнул странный морок, накативший после вопроса хозяйки, и снова разлил по полной.

– а мне? – смотря ошалелым взглядом на собутыльников спросил вдруг оживший Артём. Борис снова взял бутылку и наполнил ещё одну рюмку. Артём, крякнув, всадил в себя очередную дозу самогона и снова опустил голову на руки.

– чего приехали то? – спросил Махлай, задумчиво разглядывая наколотую на вилку золотистую картофелину мутным взглядом.

– если честно…– Борис достиг того уровня опьянения, когда правда не желала держаться внутри и охотно слетала с губ, окатывая своей грубой жёсткостью и слушателя и автора, – от войны убежали. Ну не хочется воевать, и умирать, тем более, не хочется.

– только от войны? – спросил Махлай, прищурившись, – или от себя? – на бесконечное мгновение в комнате воцарилось гробовое молчание, Антон отстранённо уплетал со стола, Артём всё так же спал на сложенных руках, а жена Махлая стеклянными глазами изучала пространство внутри себя, – от себя всё равно не убежишь, – нахмурившись и, будто протрезвев, назидательно проговорил хозяин дома.

– от жизни убежал бы, да где там… – обречённо вздохнул Борис и, не почувствовав никакого вкуса, выпил полную рюмку терпкого самогона.

– а что так? Такая жизнь плохая? – вкрадчиво и как-то бархатно спросил Махлай.

– да нет… – задумчиво пробормотал Борис, – не плохая, но и не хорошая. Вот вам дай тарелку овсянки без масла, без соли и без перца. Это будет плохо? Нет! Это будет никак! Никак! А я хочу, как ветер петь… Или пить… – блуждающей рукой Борис словил бутылку и, разливая часть содержимого на скатерть, наполнил три рюмки самых стойких собутыльников до краёв.

– кризис среднего возраста, – вдруг выпалил Артем, оторвавший голову от скрещенных рук. Махлай в ответ выписал ему хлeсткую затрещину, и парень снова предался благостному пьяному сну.

– знаешь, когда у меня последний раз душа гуляла и пела? – Борис смотрел в упор на Махлая. Картинка разбивалась на сегменты калейдоскопа, который вращался вокруг бородатого седого старика разноцветными кусочками пёстрой скатерти, щелями тeмно-бордовых половиц и чёрными пролётами оконных рам, – я с похорон родственника ехал, – тут Борис неопределённо повёл пальцем, – не переживай, ему девяносто четыре было, – так вот, я на вокзале уличным музыкантам десятку кинул, и заказывал всё, что хотел, и пел вместе с ними. И мне было хорошо… А всё остальное, по сравнению с этим – тлен и отстой. А это было несколько лет назад, вот так вот, скука и тоска…

– ну у нас то всяко веселее! – снова переходя на хриплое карканье воскликнул Махлай, – тебе понравится, – он заговорщически подмигнул Борису и ловко, не пролив ни капли, разлил остатки самогонки по рюмкам.

– кончилась, – печально констатировал Антон, опрокинув рюмку.

– хорошо, что Петька свою принёс! – хлопнул себя по бeдрам Махлай и ушёл на кухню.

– я не… – лениво протянул Борис но, не договорив, махнул рукой.

Бутылка дивина тихонько хлопнула пробкой и стукнула донцем о стол. Хозяин осторожно разлил янтарную жидкость по рюмкам.

– а с весельем ты, Сашка, прав, – произнёс он, – скучные все какие-то стали в последние годы, нет того, что раньше было. Вот у вас в городе – сосед соседа не знает. У меня знакомый рассказывал… – тут он осeкся и азартно указал на Бориса пальцем, – ты же тоже из Минска! Должен знать! Печонкин Коля!

– в Минске два миллиона население, – с усмешкой ответил Борис.

– так что, не знаешь? – разочарованно поднял брови Махлай, – в очках такой, – и очертил пальцами на лице большие круглые линзы, – Борис отрицательно помотал головой, и рассказчик продолжил: – ну ладно, не знаешь, так не знаешь. Так он говорит, что нормальных людей в городе не осталось, – понизив голос произнёс Махлай, – одни ан… ан… – он пощeлкал в воздухе пальцами, вспоминая нужное слово, – антихристы… – неуверенно выдавил он, словно удивившись произнесeнному.

– может айтишники? – уточнил Антон.

– во! Точно! – ликуя указал на него хозяин, – антишники!

– а что плохого в айтишниках? – удивился Борис, – хорошая профессия.

– хорошая профессия, – скривившись передразнил Махлай, – а кто хлеб растить и дома строить будет? Вот ты, – он резко выбросил руку и почти ткнул Борису в нос грязным ногтем, – ты кем работаешь?

– я? – заторможено переспросил Борис, – я строитель.