Невский романс

— Разумеется, нет. Просто мне жаль вашего несмышленого брата. Он рискует испортить себе не только карьеру, но и всю жизнь.

— Неужели? Что-то не припомню, чтобы у кого-то из членов тайного общества пострадала карьера! Но, может быть, вы не знаете, кто туда входит?

— Знаю. Через одного — полковник или генерал. И все об этом знают, включая упомянутую вами полицию. Но пока деятельность заговорщиков ограничивалась только словами, их не трогали. Однако все может измениться. И тогда…

— И тогда мой брат поднимется на такую высоту, которая вам, любезный мсье Нелидов, не снилась, — высокомерно закончила за него Полина.

Владимир посмотрел на нее с глубоким сожалением.

— Так вот что привлекает в тайном обществе господина Вельского — возможность быстрой карьеры! — сказал он хмуро. — Что ж, этого следовало ожидать. Молодой, неопытный, порывистый…

— Пусть так, — с вызовом сказала Полина. — Зато у него, в отличие от вас, болит душа за будущее России, за народ!

— За народ? В таком случае, мадемуазель, ответьте мне на вопрос: ваши крестьяне уже переведены на оброк? И каков размер этого оброка?

— Что? — Полина вскинула на него растерянный взгляд. — Простите, но я не совсем понимаю, о чем вы говорите.

— Я имею в виду оброк. Вы что, никогда не слышали этого слова?

— Нет. А что это такое?

— Это форма взимания податей с крепостных. Более гуманная, чем барщина.

— Извините, но такого слова я тоже не слышала.

— Еще бы, — усмехнулся Владимир, — его ведь нет во французском языке. Проще говоря, ни вы, ни ваш брат, ни ваши родители никогда не интересовались, каким способом ваши управляющие обирают крепостных. А туда же — рассуждать о благе народа!

— А по-моему, господин Нелидов, вы смешиваете разные понятия, как Божий дар с яичницей.

— Тут еще разобраться нужно, что яичница, а что — Божий дар.

— Так, значит, вы считаете, что революция России не нужна? Хотя бы даже без крови?

— Без крови революции не бывает, и вы должны бы об этом знать из вашей любимой французской истории.

— Есть еще и английская история — вспомните «славную революцию» 1688 года!

Владимир посмотрел на Полину с легким изумлением:

— Так вы, оказывается, не только одному кокетству учились в своем пансионе? Приятная неожиданность. Но в таком случае вы должны помнить, что в Англии сначала было тираническое правление Кромвеля, казнь короля, гонения на дворянство и прочие ужасы. И потом, ведь это же было в Англии, а мы с вами живем в России. С нашим народом революция невозможна и даже крайне опасна. Нам остается либо хороший, понимающий царь, либо кулуарный заговор, переворот.

— Ага, значит, вы все же признаете, что переворот необходим и члены тайного общества — хорошие, достойные люди?

Владимир немного помолчал:

— Откровенно говоря, мадемуазель, мне их жалко. Зря себя погубят. Могли бы еще послужить России.

— Но, позвольте, почему же непременно погубят?

— Потому что… потому что это не те люди, которые способны реально что-то сделать.

— А вы, надо полагать, способны? Так что же вы не в их числе?

— В их числе?! Нет, пожалуй, мы не поймем друг друга. Я монархист, и мои убеждения не позволяют мне поднять руку на царя.

— Но ведь и мы тоже… монархисты. И мы тоже не… — Полина окончательно смешалась. — Вы меня совсем запутали! Да как вам только могло прийти в голову, что мой брат, — она понизила голос до шепота, — способен поднять руку на царя?

Владимир наклонился к ней:

— Посоветуйте брату немедленно прекратить сношения с заговорщиками. И уехать… сегодня же! Куда угодно: в деревню, за границу… Да, за границу даже лучше.

— Что? Уехать?! — возмущенно вскричала Полина. — В такое время?! Ну уж нет, господин Нелидов, этого вы не дождетесь! И вообще, я вас любезно попрошу: оставьте нас в покос! Ни в чьих советах мы, слава Богу, не нуждаемся.

— Полетт! Полетт, где ты? — раздался в нескольких шагах от них голос Ивана. — Господи, да куда же она подевалась!

— Это Жан, он меня ищет. Все, прощайте.

И прежде чем Владимир успел ей что-нибудь сказать, Полина побежала к брату. Дождавшись, пока они уйдут, Владимир направился к своему экипажу. Его встретил разгневанный долгим ожиданием Зорич:

— Ну, знаешь ли, приятель, у меня уже даже в карете ноги заледенели. Нет, в самом деле, о чем можно так долго беседовать с Полиной? Вы что, разбирали положения программы тайного общества?

— Почти что, — с кривой улыбкой отозвался Владимир. — Однако толку от нашего разговора ни на грош. Она не согласна с тем, что ее брат должен уехать. И не станет его переубеждать.

— И что с того?

— А то, что он, считай, погиб.

— Ну и шут с ним! Тебе что за печаль? И потом, с чего ты взял, что выступление заговорщиков неизбежно?

— С чего я взял? Зорич, да об этом все говорят! Но, однако, где бы узнать поточнее? — Владимир на минуту задумался, а затем радостно хлопнул себя по ноге перчаткой. — Знаю! Я спрошу у нашего дорогого Николя.

— Как? У самого Николая Павловича?!

— А у кого же еще? Ему-то, верно, уже донесли шпионы, на какое число намечен переворот. Вот я и проедусь вечерком до Зимнего. Разумеется, не один, а с тетушкой — буду ее сопровождать.