Невстречи

Звонок Элены застал его врасплох в комнате, где он вел жизнь одинокого мужчины. Застал как раз в те минуты, когда он тщетно пытался отогнать от себя воспоминания, которые промельком, обрывком подсовывала каждая страница романа Семпруна[58].

Голос Элены — ее голос нельзя спутать ни с каким другим! — привел Ортегу в такое замешательство, что, онемев, он держал телефонную трубку так, словно в руках живая змея, и Элена несколько раз спросила, не случился ли с ним удар.

Так же лаконично, как в телеграмме, она сообщила, что снова в Париже, что приехала туда из Мадрида, где у нее еще есть друзья, что постарела, и с нажимом в голосе добавила: постарела очень и очень.

Пятнадцать лет оставляют свои мерзкие следы, множа седину и морщины, которые превращают нашу душу в карту умерших чувств и забытых мест.

«Танго! — сказала в ответ Элена. — Слова для танго».

Ортега сделал маленький глоток коньяка, пробуя на вкус, и сказал себе, что стареть — глупо. И повторил для убедительности, что нелепо смотреть на себя в зеркало по утрам и каждый раз невесело отмечать, что какая-то частичка жизни, то есть нас самих, затерялась в комнате, где мы спим, пропала без следа. Ортега, проклиная, как всегда, засевшего в его шкуре писателя, не мог сдержать улыбки. Он ведь впервые подумал об этом в своей комнате часов в девять утра, когда женщина, что приходит к нему убираться, протирала пепельницы, открывала окна и трясла простыни. Сколько волосинок, воспоминаний, шелушинок кожи, снов, перхоти и частичек его самого падают и становятся удобрением для кустов роз во дворике. Ему вспомнилась поездка с Эленой — сколько их было! — из Мадрида в Барселону, а из Барселоны в Валенсию. «Путник, нет дорог…»[59]

Во время этой поездки — теперь в лабиринтах памяти уже не отыщешь точную дату — Ортега пересказывал Элене во всех подробностях сюжет повести, которую надеялся когда-нибудь написать. Все очень просто.

Человек рождается в поезде, в вагоне второго класса. Его поят молоком, которое покупают на станциях. Ребенок, разумеется, взрослеет, обретая самые обычные, но совершенно необходимые навыки для той действительности, в которой живет, но с поезда никогда не сходит. Он ведет спокойную, размеренную жизнь, ничего не делает, лишь смотрит и смотрит в окно, но все это до тех пор, пока его не начнет глодать червячок любви. И тут человеку открывается, что ему выпал особый дар судьбы. Он избежит любой неприятности в своей жизни, если сойдет с поезда на первой же станции и пересядет в поезд, идущий в обратном направлении. Человек имеет право пользоваться этим спасительным трюком всякий раз, когда столкнется с чем-либо, что хоть как-то грозит нарушить его спокойную жизнь вечного пассажира.

«Это философия тех, кто спешит подставить свою задницу под шприц», — сказала в ответ Элена.

После затянувшегося молчания в телефоне голос Элены сформулировал несколько вопросов:

«И ты? Похоже, навсегда обосновался в Гамбурге. Увижу, наверно, настоящего немецкого господина. Ты тоже носишь синюю морскую шапочку с козырьком? Небось, завел себе пухленькую немочку и упорно приучаешь ее ненавидеть порядок? А мои письма получал? И хоть раз ответил?»

Пятнадцать лет. Париж. Этот идиотский город.

Они расстались, когда последнюю баррикаду растащили без особой охоты муниципальные работяги. И последний крик протеста обернулся вздохом раскаяния в кабинете вполне обеспеченного папаши.

От старых членов коммуны осталась лишь потертая записная книжка с адресами, где многие давно уже вычеркнуты.

Элена.

Когда священный порядок победительно заполонил парижские улицы и французы с небывалым для них пылом стали напяливать на себя тупое высокомерие, его жизнь с Эленой превратилась в какой-то невыносимый хаос вынужденных переездов, которые занесли Элену в одну из жарких стран Центральной Америки, а его — в зеленый город Гамбург, где он теперь сидит за третьей рюмкой коньяка и ждет. Порой Ортега встречал на улицах старых знакомых, эти люди при воспоминании о былых временах изображали подобие любезной улыбки, но тут же взглядывали на часы и, торопливо извиняясь, говорили, что опаздывают на важную лекцию.

От одного из них он узнал, что Элена ездит по странам, чьи названия напоминают о пряных запахах экзотических фруктов, о пиратских разбоях, о безмолвных часах у прозрачного моря и о коже пьяняще медового загара.

Ортега заплатил за коньяк и вышел из кафе. На вокзале остановился у табло прибытия поездов, где уже было указано, на какой перрон придет экспресс Париж — Варшава.

Он спустился по лестницам и стал ждать. Оставалось всего пять минут.

Ортега сел на ступеньку, чтобы приготовить нужные слова. Слова, которые смогли бы стать мостиком через пропасть глубиной в пятнадцать лет.