Невыдуманные приключения Свена Хедина

Транскаспийскую железную дорогу протяженностью в 1450 километров начали строить в 1880 году и закончили через восемь лет. Она революционно преобразовала жизнь Центральной Азии. Но это было побочным эффектом. В первую очередь Транскаспийская железная дорога была очередным ходом в «Большой игре». Ее проектировали военные инженеры, оплачивало военное министерство, ее начальство заседало в Генеральном штабе. Англичане не сомневались, что русские построили железную дорогу в безжизненных пустынях Центральной Азии, дабы быстро перебрасывать солдат и военные материалы к британской Индии.

Хедин думал обо всем этом, пока поезд вез его через каракумские песчаные барханы к Самарканду.

Несколько дней он провел в Бухаре. Посмотрел дворец эмира, походил по базарам и побывал в тюрьме-«клоповнике», где содержали двух британских агентов — полковника Чарлза Стоддарта и капитана Артура Конолли, того самого, что придумал название «Большая игра». В «клоповник» в 1842 году их засадил эмир Насрулла.

В то время русские еще не воспользовались армией для того, чтобы завоевать Бухару. Россия и Англия соревновались, добиваясь благосклонности эмира более скромными средствами. Но Насрулла был подозрителен. Стоддарт и Конолли приехали совершенно открыто как посланники британского правительства, но он встретил их как шпионов, бросил в тюрьму, кишащую паразитами, а потом повесил.

Это событие вызвало заметную реакцию в Европе. Сейчас, тридцатью восьмью годами позже, власть в Бухаре принадлежала русским, но «клоповник» не пустовал…

Из Бухары он отправился в Самарканд, где посетил могилу Тамерлана. Здесь железная дорога заканчивалась. До туркестанской столицы Ташкента можно было добраться верхом или в тарантасе. Хедин выпросил тарантас у русского генерала. Он отправился в путь десятого ноября. Двести пятьдесят километров через так называемую Голодную степь он проехал за три дня.

Тринадцатого ноября он нанес визит генерал-губернатору Туркестана барону фон Вревскому, чтобы попросить содействия для путешествия через горы в Кашгар.

— Поездка может оказаться очень трудной, время года сейчас самое не подходящее для перехода через Тянь-Шань. Но это возможно, — сказал Вревский и пообещал помочь Хедину с паспортом, рекомендательными письмами, слугами и точными картами. Более того, Вревский предложил Хедину остановиться в своем доме.

Из Ташкента Хедин выехал на русском почтовом дилижансе, который направлялся по Ферганской долине через города Маргелан и Андижан в Ош. В Маргелане Хедин оказался в разгар праздника в честь дня рождения русской царицы и был приглашен на бал; танцы продолжались всю ночь. В Оше он предъявил свои рекомендательные письма от фон Вревского командующему местного гарнизона полковнику Дюбнеру. Полковник принялся отговаривать его от перехода через перевал Терек-Даван (4000 метров высотой!) в середине зимы.

— Даже местные не ходят там в это время года, — предупреждал Дюбнер.

— Меня отговаривали и от подъема на Демавенд, — ответил Хедин.

Когда Дюбнер понял, что Хедин настроен решительно, он сделал все, чтобы его предприятие удалось. Полковник снабдил его лошадьми, проводником, поваром и специальным человеком, который двигался впереди Хедина — находил подходящее место для ночевки и ставил палатку.

Они выехали первого декабря и девятью днями позже, преодолев заснеженный перевал, подъехали к русскому консульству в Кашгаре. Хедин достал визитную карточку и попросил казака передать ее консулу Петровскому.

Хедин разместился в одной из комнат консульства, отдохнул и отмылся после поездки; вечером его и Петровского пригласил в свою юрту Фрэнсис Юнгусбэнд.

Пол в юрте был выстлан красивыми восточными коврами, а стены скрывались за дорогим шитьем из Кашмира. Посередине находился стол с книгами, лампой и курительными принадлежностями; вокруг стола стояли маленькие, но удобные походные стулья. Возле стен — столы поменьше с индийским и китайским фарфором и медными вещицами.

Юнгусбэнд выглядел типичным английским джентльменом: достоинство, вежливость и гостеприимство. Англичанин пригласил их сесть и раскурил кальян, затем появился афганский слуга Юнгусбэнда — долговязый малый в красном мундире и с саблей. Он принес печенье, ликер и виски.

В скором времени в юрту вошел молодой человек — судя по всему китайского происхождения — Джордж Маккартни, [11]сотрудник британского колониального правительства в Индии, спутник и переводчик Юнгусбэнда. Маккартни был сыном служащего английского посольства в Пекине. Узкий восточный разрез глаз достался ему от мамы-китаянки.

Русско-британские трения и слухи о возможных военных действиях не мешали общаться русским и англичанам в Центральной Азии. Обхождение было вполне джентльменским, но обеим сторонам случалось лгать, что называется, на благо родины.

Разговор за столом у Юнгусбэнда шел на французском, поскольку Петровский не говорил по-английски. В остальном русский был прекрасно образован и начитан, и на все у него была своя точка зрения. Весьма критично Петровский рассуждал о том, как британцы обращаются с населением своих колоний: