Невыдуманный Пастернак. Памятные встречи

Когда я спросил отца, о чем был их последний разговор с Борисом Леонидовичем, он мне ответил:

– Мы сказали друг другу: «До свидания».

Ты – вечности заложник
У времени в плену.

Б. Пастернак. Ночь

Эпилог

Евгения Ливанова вспоминала:

«Борис Николаевич привез мне после гастролей из Таллина кожаный альбом, зеленый, с тисненым рисунком. Подарил и сказал:

– Пусть это будет твой альбом для друзей, когда они у нас бывают дома. Если кто захочет – напишет.

Я попросила Пастернака начать его».

И вот что Борис Леонидович написал в альбоме:

«Об этом альбоме:

Какое обилие чистых неисписанных страниц, бесподобно переплетенных! Их хватило бы на целую Божественную комедию. Вот и надо наконец начать ее писать, трудами многих рук, сборно, явочно.

Кому, однако, давать эти листы для любезного заполнения? Только, конечно, не носителям громких имен. Этого сейчас слишком много. Мы видели, как они рождались, как их получали, все это было на наших глазах. Знаменитость – самое заурядное современное явление.

Но пусть ставят тут свои подписи имена негромкие, люди, не способные спугнуть своей пошлостью чистоты Вселенной, люди труда, ранних вставаний, люди, стоящие на короткой ноге с жизнью, будущим и природой, люди ясной и определенной судьбы, люди, – каждый со своей драгоценной, лишь после смерти открывающейся тайной, люди, почти сейчас не существующие, люди свободные.

Пусть альбом начнет собой подбор новой исторической породы».

На освящение ливановской дачи

«Новый дом, как обновленное тело. Новые глаза, новые руки, новые уши. Святится, святится новый Иерусалиме, слава бо Господня на тебе возсия. Смотрите же на мир новыми, выздоровевшими окнами, полнее и вольнее дышите широкой грудью двери. Есть чудные, без кощунства, не для смеха, слова о сошествии Св. духа на апостолов в Пятидесятницу, когда присутствующие, не понимавшие того, что с ними делалось, “изменение язык пианства быть мняху”, а на самом деле “собранным учеником Христовым бысть шум, якоже носиму дыханию бурну, и исполни дом, идете беху седяще, и вси начата глаголати странными глаголы” и т. д. и т. д. Это в высшем смысле как нарочно для Бориса и наших, разной степени людности, встреч в честь и во имя твое, Женичка.

С новоселием, в час добрый.

Б. Пастернак 1955 г.»

Обложка первого издания романа «Доктор Живаго» 1957 года.

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела…

(Л. Пастернак. 1946 г.)

Помню, как по возвращении из Переделкино от Пастернаков мама почему-то шепотом сообщила мне:

– Борис Леонидович сказал, что этот роман («Доктор Живаго». – В. Л.) дороже ему его физической жизни… какой ужас!..

Лицо у нее было перепуганное, страдающее.