Невыносимая невеста, или Любимая студентка ректора

С этими мыслями она шагала к главному корпусу Академии, параллельно переговариваясь с Тересой о содержимом пенала. Старосту не меньше чем саму Леру заинтересовало, что может оказаться внутри. Они вместе строили предположения и сошлись на том, что в пенале какая-нибудь писчая принадлежность.

Валерии вспомнилось, как однажды, когда ей было лет девять-десять, одноклассники подарили на восьмое марта всем девочкам по одинаковой ручке. Воодушевлённые вниманием юных кавалеров, некоторые подружки на следующем же уроке решили испробовать подарки в действии. А подарочки-то оказались с подвохом. Чернила в ручках были особенными. Через три часа все надписи, сделанные этими ручками исчезали. Вот и сдали девочки тетрадки на проверку, не догадываясь, что когда учительница начнёт проверять, то выполненных ими упражнений в тетрадках не будет. В то время ручки с исчезающими чернилами только-только появились в продаже, не все про них знали.

Анна Васильевна, Лерина учительница начальных классов, была строгой, но справедливой. Она сначала во всём разобралась, а потом только начала вершить правосудие. Двойки тогда получили не девочки, ставшие жертвами розыгрыша, а сами шутники, «забывшие» предупредить об особенностях подарков.

Валерия не знала, почему ей вспомнился тот давний случай из детства. Может, она и в этом презенте тоже чует какой-то подвох? Нормальные люди ведь, когда делают подарки, сразу говорят, что это, зачем и почему.

На крыльце академии Леру поджидала Злата. В строгом костюмчике, очень похожем на академическую униформу, со строгим портфельчиком в руках. У Валерии невольно губы растянулись в улыбку. Вот неспроста сестра тут в такую рань и так подчёркнуто по-деловому одета.

— Лерочка, Тересочка, — бросилась она обниматься.

В этом вся Злата. Радуется встрече, будто сто лет не виделись, а всего-то ночь прошла.

— А я тут вот зачем, — посерьёзнела она. — Как думаете, не выгонят меня, если я с вами на лекциях посижу? Я где-нибудь в самом уголке, на самой задней парте, чтобы меня видно не было.

Валерия всей душой поддерживала энтузиазм сестры. И Тереса, разумеется, тоже была категорически «за». Она на секунду задумалась, а потом выдала:

— В уголочке — это будет наш запасной вариант. У меня есть идея получше. Насколько я знаю устав академии, а я знаю его наизусть, пункт третий, подпункт седьмой гласит, что на лекции допускаются вольные слушатели.

Злата просияла.

— Нам нужно только добиться разрешения администрации академии. И я думаю, мы его добьёмся. Не вижу ни одной причины запретить Злате присутствовать на лекциях. Идёмте, — бодро скомандовала она и решительным шагом направилась в административный корпус.

Злата и Валерия последовали за ней не менее решительно. Лера, конечно, понимала, что вольный слушатель — это совсем не то же самое, что студент. На практических занятиях присутствовать нельзя. Оценки тебе ставить не будут. Диплом по окончанию тебе не выдадут. Но всё равно, получить статус вольного слушателя — уже кое-что. Злата начнёт понемногу втягиваться в учебный процесс. А тем временем Лера попробует провернуть тот план, который придумала первоначально — подстроить так, чтобы Злата при помощи своего дара узнала что-то пикантное из прошлого Тоцкого, а потом этим пикантным его и огорошить.

— Ждите здесь, — велела Тереса возле кабинета ректора. — Пойду первой, разведаю обстановку.

С отважностью Жанны д’Арк она скрылась в приёмной. Решила принять первый удар на себя. Понятно почему. Тоцкий совершенно непредсказуемый. Казалось бы, что тут такого — разрешить хорошенькой послушной и доброй девушке слушать лекции? Но ведь может найти, к чему придраться.

В ожидании Тересы Валерия и Злата немного пошептались. Лера расспрашивала, как у сестры прошёл остаток вчерашнего дня, а та в подробностях рассказывала.

— Когда я приехала в отель, отца там ещё не было, — поделилась Злата. — Оказывается, пока мы были на экскурсии в аномальной зоне, он тоже куда-то уезжал. Вернулся только вчера поздно ночью. Такой активный, бодрый и довольный. Наверное, сделку удачную заключил. Он всегда бывает на подъёме, когда дела идут в гору. Только знаешь, что странно? — в глазах сестры заблестела настороженность.

— Что?

— У меня такое чувство, что он с кем-то подрался, — с благоговейным ужасом прошептала Злата. — На лбу огромная шишка, а под глазом — ужасный фиолетовый синяк. Особенно хорошо это стало заметно утром, при солнечном свете, когда мы с ним завтракали.

Ничего себе боевые ранения. Где это он успел?

— Я спросила, что с ним. А он только отмахнулся. Сказал, что неудачно упал. Но мне не верится. Мне так его жаль.

Сестра вздохнула настолько горько, что Лере вдруг тоже стало жалко побитого Ольшанского. Голова непроизвольно начала подыскивать слова поддержки.

— Считается, что боевые ранения только украшают мужчин, — заверила она Злату. — Кроме того, ты же говоришь он довольный?

— Да.

— Ну, значит, тому, с кем он дрался, досталась ещё больше.

Сестра приободрилась, но не так, чтобы уж очень.