Невыносимое счастье опера Волкова (СИ)

Все понимаю. Но при всем моем уважении к Шумилову, который носится со мной, как с хрустальной вазой, в данный момент у меня есть веские причины не торопиться с подобным решением. Тем более принятым в одиночку. Еще недавно такая тема бы обязательно проканала. Согласился. Сейчас же… я вроде как не один. Я до сих пор понятия не имею, как мы с Кулагиной собираемся жить дальше. Знаю только одно, что теперь, если придется, вероятней всего я буду готов бросить в Сочи все и полететь с ней в Москву. Разумеется, вместе с Ру. Иные варианты даже не рассматриваю. Во всяком случае, не исключаю такого исхода событий, как переезд. Хотя тоже палка о двух концах. Жить с женщиной, которая выше тебя по статусу, закусывает мое мужское эго. Тут я имею вес – там я ноль. Херово.

А второй момент, не мое это – бумажки в кабинете перекладывать из стопочки в стопочку. Хоть убейте, но мне нужно движение, нужен смысл, нужна передовая. Пока есть силы, здоровье, пока могу, не хочу вешать на себя пыльные талмуды. Сидя в кабинете, я жиром обрасту. Вообще не моя тема. Однако тут Шумилов прав: звание выше, заработная плата выше, престижа больше. Блть, что же все так сложно?

– Короче, Вить, ты хороший парень. Шикарный опер, мозги у тебя есть, язык подвешен. Мне такой зам был бы, как подарок с небес, раз уж наш Сорокин решил перевестись на малую родину. Давай, – машет рукой полкан, – решай свои вопросы личного характера, и я жду от тебя положительный ответ к концу месяца. Усек?

– Усек, – киваю скрепя сердце и покидаю кабинет начальства.

Легко сказать: решай вопросы личного характера. Там все так зыбко и взрывоопасно, что вот этот перевод нынешнего зама совсем оказался не в строчку. Да и вообще, все так навалилось, что не отдыху, ни продыху. Одна радость – Тони.

Хотя эта “радость” тоже не безмятежна…

Иду, скрипя зубами, когда взгляд в спину командировочного упирается. Третий час дня, где, интересно, наш залётный шлялся половину рабочей смены? Уже больше недели держу себя, чтобы не подправить ему профиль, сломав нос. Прямо после разговора со Столяровой. С одной стороны, понимаю, что своими поспешными, импульсивными маханиями кулаками могу его спугнуть, так и не узнав, что этот червяк замышляет. Но с другой… его рожа давно просит “рихтовки”, а задница хорошей взбучки, ибо этот павлин уж сильно начал наглеть в последние дни, раздавая приказы направо и налево. Кулаки сжимаю. Чем не самый удачный момент? Герман еще не приехал, Рыбкина все еще не выписали из больнички. Мы остались один на один. Скорости прибавляю…

Вот только от кровожадных мыслей отвлекает вовремя прилетевшее на телефон сообщение. Конфетка. Отписалась, что все у них с Ру хорошо, едут домой с соревнований. Следующим докинув сердечко и сокровенное: “ждем тебя на ужин”. Машинально, неосознанно улыбаюсь. С ума сойти, конечно, можно. Мы с Кулагиной живем вместе…

Еще пару месяцев назад я не то, что представить себе совместный быт с ней не мог, даже ее появление в родном городе казалось чем-то сродни сказки. И тем не менее – Тони здесь. Рядом. Со мной. Я до сих пор не понимаю, чем заслужил такую благосклонность судьбы? Я чертов везунчик!

Да, у нас не все гладко. Да, у нас не бывает тихо, ровно и спокойно. Но разве это не есть сам кайф? Когда тебя штырит на человеке. Клинит от одного звука ее голоса в телефоне. Переворачивает от смс. Когда с работы ты летишь, как сумасшедший, потому что знаешь, что она дома. Она ждет. Дверь откроет, обнимет, поцелует, скажет какую-нибудь вредную дерзость и будет всю ночь напролет тесно прижиматься к тебе, потому что без тебя ей холодно.

Моя. По любому. При любом раскладе. Именно поэтому я пока не могу дать Шумилову утвердительный ответ. Потому что вошел в ту стадию, когда личная жизнь стала для меня важнее работы, которой я жил последние годы.

Да, мы с Кулагиной ругаемся. По-прежнему. Временами ахово. Все еще учимся сосуществовать бок о бок. Иногда хлопаем дверьми и обижаемся. Иногда не слышим друг друга и сгораем от ревности. Я. В основном косит это поганое чувство меня. У Тони же оно проявляется не так явно. Но! У меня есть на то веские причины.

Она невероятная. Я знаю, как на нее смотрят мужики. Я сам, блть, пару недель назад на нее так же смотрел! Сожрать взглядом был готов, на плечо закинуть, даже не спрашивая согласия. Знаю, что она не допустит ничего лишнего, но не могу ничего с собой поделать – я ревную ее. Даже к работе и клиентам, которых у нее выше крыше и по большей части мужики.

А еще я за нее, пздц, как боюсь. От этого раздражаюсь, временами злюсь и хожу угрюмый. Но вокруг моей Кулагиной закручивается какая-то криминальная история. А вот какая? Понять не могу. Осознаю, что веду себя, как мудозвон, закручивая винтики и требуя от нее полного подчинения моему контролю и правилам, но все это не из вредности. Сугубо из-за лютого, холодного, липкого страха, что с ней или с Русей может что-то случиться. Задницей чую – проколотые колеса были только началом во всей этой мрачной истории…

– Витек! – вырывает из раздумий голос Германа.