Невыносимые противоречия (СИ)

- Их теперь все уважают, - Санчес провела ногтями по предплечью. От запястья к локтю протянулись четыре красные полосы. - У них просят помощи и совета. У Эрнандо есть машина и пистолет. Даже полиция их уважает. В прошлом году Эрнандо пристрелил ублюдка, который поцарапал его машину, а полицейские его отпустили. Отпустили и даже извинились перед ним. И меня вы отпустите. Извинитесь и отпустите. А если нет, Эрнандо и его люди придут сюда и всех перестреляют.

Когда Франц вышел из комнаты, Гомес побежал за ним. Генри прослушал начало разговора, но понял из дальнейшего, что речь идет об охране модельного агентства. Семеро убитых охранников. И пять человек из банды подъехавшей потом. Среди последних затесалось двое полицейских из участка в южной половине города.

- Полицейские? - удивился Франц.

Рамирес пожал плечами. Гомес зашуршал бумагами.

- Оба из четырнадцатого участка, одному сорок, дослужился до детектива, расследовал убийства. Второй: двадцать пять лет, из бедной семьи, патрулировал улицы.

- Четырнадцатый участок? - Рамирес почесал щеку. - Я знаю, их шефа, старика Ливи. Мы вместе учились в школе, потом жизнь нас раскидала. Слышал пару лет назад его сын умер от рака. А потом Ливи прострелили колено. Говорят, он до сих пор хромает.

- Точно, - Гомес уронил лист, поднял. - Ливи арестовал пять лет назад отца Келли Сенчес. Вел его дело. В результате его приговорили к пожизненному за вооруженное ограбление аптеки, двойное убийство, пытки с причинением тяжелых телесных повреждений.

Ливи, Генри вспомнил хромого старика. Он приехал в деревню Уила и отвез его с Луизой в Готу. Всю поездку Лонарди сидел на переднем сиденьи, казалось, он и Ливи понимали друг друга без слов. Генри не помнил, как звучит голос Ливи. Может, все дело в том, что Ливи не сказал ему "пока", когда он вышел из машины около отеля. Лонарди сказал, ушлепки Фло и Альба сказали. А Ливи и Сесар молчали.

Вскрытие девочки показало, что она была изнасилована. На жестких дисках компьютеров из агенства нашли детскую порнографию и множество откровенных детских фотосессий.

Мисс Санчес на допросе все отрицала, говорила, что ее использовали, что она всего лишь хотела помочь детям из бедных семей. Задержанные вместе с ней мужчина и женщина, сидели на героине. Женщина за дозу рассказала о вечеринках в доме Санчес. О влиятельных и богатых гостях любивших детей. Назвала несколько имен. Президент не препятствовал, когда Франц арестовал владельца крупной мебельной фабрики и владельца главной телестудии страны. На пятый день задержания мисс Санчес признала, что идея модельного агентства принадлежала Лонарди. Он и привел первых клиентов.

Теперь Франц ездил в бронированном джипе с тонированным окнами и двумя машинами охраны. Генри слонялся с ним из дворца президента в полицейский участок. Они побывали и в Доме Офицеров. Им показали бильярдные и картежные столы. Треть помещений была закрыта на ремонт после взрыва из-за утечки газа. Франц допросил сторожей Дома Офицеров и два десятка солдат. Все как один отрицали существование тайной тюрьмы. И чем больше Генри их слушал, тем раздражительней становился, тем больше злился на себя и на Франца.

По вечерам они ужинали с президентом. Эдуардо Варгас был вежлив и мягок, справлялся о самочувствии Генри и обсуждал с сыном последние новости. Каждый день в городе происходили несчастные случаи, люди гибли в драках и разборках банд. Каждую ночь кого-то похищали и требовали у родных выкупа. Каждая пятую жертву находили мертвой. За пределами столицы каждый день Освободительная Армия нападала на военные заставы и транспорт, партизаны грабили поставщиков шерсти, зерна, молока, совершали диверсии на стройках и в торговых точках.

Шестерки президента отыскали старую развалюху Рамиреса, и Генри получил назад свои документы и косметичку матери. Косметика и лекарства, которые никогда ей больше не понадобятся.

Ночью Генри снилось, что ему стреляют в висок. То Касто, то Эдуардо Варгас.

По утрам Генри отсасывал Францу в душе. Во дворце он часто вспоминал их первую ночь. Вспоминал Франца под собой. Он хотел бы снова почувствовать эту власть. Но почему-то когда они оставались наедине, у Генри хватало сил только на отсос. Франц расслаблялся и вздрагивал в его руках, а Генри наслаждался иллюзией. Иллюзией, что Франц принадлежит или мог бы принадлежать только ему. В глубине души он хорошо осознавал хрупкость этой иллюзии. Возможно, потому и не пытался зайти дальше. Из страха разрушить свои иллюзии. Если ступаешь по минному полю, каждый шаг может отнять у тебя все. По утрам Франц был восхитительно мягким и послушным, под душем его кожа приобретала удивительную нежность и вкус.