Невыносимый брат (СИ)

— Ничё, меня Любава тоже заблокировала, хотя мы так долго дружили.

— В общем о пьянке лучше никому из будущих жён не знать. Мало того, что целовались, опозорились на весь посёлок, ещё и голые в одной кровати спали.

— Это всё ты, не виноватая я! — смеётся Рон.

Завтрак проходит в тишине. Мы с Роном зависаем в своих телефонах. Отходняк тянется на пару часов, пока я вроде не прихожу в себя.

— Мне батя квартиру купил, — решаюсь сказать. — Рон, деньги нужны?

— Мне всегда деньги нужны, — он доливает чайник, чтобы выпить ещё чая.

— Помоги мне с ремонтом, я заплачу. Не то, чтобы я тебя оскорбляю… — даже боюсь на него посмотреть. — Бабке сейчас денег оставишь, у меня можно будет пожить.

Он думает, ему не нравится идея, но я вроде всё правильно сказал.

— Ладно, — кивает он. — В общагу не хочу, там скукотища. И ты криворукий без меня пропадёшь.

Я его толкаю в плечо, и мы смеёмся.

Матери моем посуду, после себя оставляем идеальную чистоту. Мирон из салфеток накручивает три розочки. Это его Любава Часова научила, когда они общались. Она любила рисовать и увлекалась оригами.

***

Всё складывается как нельзя лучше! Отваливаю бабке Мирона деньги лично в руки. Рон недоволен, но молчит. Едем в город. Окна открываем, врубаем музло. Долетаем до квартиры быстро. Она в старом районе, прямо в центре города. Во дворе растут большие деревья В подъезде лестница солидная с мраморными балясинами.

Сама квартира в ужасном состоянии. Кухня с гостиной соединены, метраж приличный. Ванная и унитаз разбиты.

С Мирохой круто, сразу делаем план, что к чему и едем закупать строительные материалы. До вечера крутимся, ночевать остаёмся на квартире.

Спим на матрасе «вольтом», как и прошлой ночью, но одетые. Утром рано привозят материалы, начинаем со стен. Сантехника пришлось вызвать, не рискнули сами лезть. Меняют два окна на новые стеклопакеты. Становится как-то светлее.

Следующей ночью Мирон уезжает на ночевку в общагу. Ему звонит какой-то сосед по кличке Клёпа. Его беднягу там гнобят. Предлагаю свои услуги, но Мирон не соглашается.

Без него тоска зелёная. Скучаю по Геле безумно. Мне уже кажется, что ни хрена это не влюблённость, а полноценная любовь, потому что я засыпаю с её именем на губах, и просыпаюсь. Как только вспомню, её тело иду в душ, чтобы душить своего несчастного змея.

Осознаю, что натворил. Я неадекватен, я ненормальный и как вылезти, не знаю. И принимаю отнюдь не самое лучше решение. Бегу на ночь глядя к тату-мастеру. Выкалываю на плече дракона. Он ползёт к груди и дышит жаром на сердце. Терплю, словно Геля просила об этом. Для неё, чтобы ей понравилось. Сам усмехаюсь. Это одержимый Мирон не допускает мысли, что Люба будет не с ним. Я же всё понимаю, просрал своё счастье. Мучиться мне… Неизвестно теперь сколько.

Делаю фото татухи и отправляю Рине, чтобы переслала Гелику.

— Говно татуха, не буду Лину пугать, — приходит ответ.

— Быстро отправила! Ведьма! Прилечу, спалю дотла!

Наколка жжёт всю ночь. Утром с трудом просыпаюсь, Мирон долбится в квартиру.

Встречаю его по пояс голый.

Рон, опершись рукой на косяк, утыкается носом в мою наколку.

— Ты ебанулся? — поднимает на меня светло-карие глаза. — Могу дать телефон отличного психиатра.

— Пока не надо, — пропускаю его на свою стройку.

Кругом лежат строительные и отделочные материалы. Жутко воняет, поэтому все окна открыты.

Ставлю чайник, он на полу, там, где должна быть кухня. Мирон начинает работу. В шортах и старой футболке, на голову натягивает бандану. Это я могу сколько угодно просыпаться, Рон получил деньги, их надо отрабатывать. И я не имею права отвлекать.

— Рон, ты же знаешь, я косорукий, говори, что делать.

— Ща стены будем выравнивать. Никогда не делал, но получится отлично, — обещает он, включает видео на телефоне. — Бати у меня не было никогда, но интернет есть.

— Иногда батя есть, а ты в руках шуроповёрт не держал, — утрирую я. Дома я много что делал, но отец, действительно меня мало чему научил.

Завтракаю и делаю ремонт почти одновременно. Угощаю Мирона купленными круассанами.

И где-то к полудню в квартиру без звонка входит мой отец. У него оказывается, свой ключ есть.

Охрененно, а если я здесь девку трахаю его не интересует. Или наоборот интересует именно это.

Иван Савельевич в очках, отличном светло-сером костюме немного охреневает от увиденного. Мне теперь не положено ручками золотыми ремонты делать. И вёл я себя в последнее время так, словно принял это за истину.

— Здоров, бать, — улыбаюсь ему.

— Здрасте, дядь Вань, — здоровается Мирон.

— А, Корсаров! — отец улыбается открыто. — Давно не виделись!

— Точно. Помогаю.

— Это отлично. Но только Мирон, сходи покурить, мне с сыном поговорить нужно.

Я что-то сразу скисаю. Мне совсем не хорошо становится от его слов.

— Ага! Мне как раз в магаз сгонять надо, — Мирон шлёпает на выход, за спиной моего отца показывает знак: скрещенные вместе пальцы. Знак поддержки, но, боюсь, не поможет. Как только Мирон уходит, Иван Савельевич в лице меняется.