Невыносимый (ЛП)

И хотя я уже все обдумал, я настроен скептически относительно того, как поступить. Я не могу спасти ее так, как сделал с другими. Я не доверяю ей за пределами своего дома. Она знает, как нужно себя вести. Как притвориться. Если я смогу заставить рабыню выбрать жизнь, то не думаю, что когда–нибудь действительно поверю, что эта ее счастливая маска настоящая. Это больше не настоящая она. Она темная и разрушительная. Боль — это то, на что она начинает полагаться. Я бы хотел оставить ее для себя, и возможно, она переродилась бы в мазохистку для садиста, живущего во мне. Но мы не прекрасная пара, которой возможно могли бы стать, если бы встретились при других обстоятельствах.

В другой жизни, возможно. В этой же… она будет толкать меня к моим пределам. Попробует заставить меня убить ее. Я это знаю. Так почему же я с нетерпением жду ее провокаций? Потому что у меня есть свой собственный план; план, который принесет мне пользу, точно так же, как и ей. Если я смогу воплотить его, возможно, появится что–то, что можно будет спасти в ней, когда я закончу. Или, может быть, я снова ищу предлог, чтобы, в конце концов, удержать ее. Намеренно удержать ее в темноте. Эта мысль так заманчива.

Звуки заставляют меня поднять взгляд к монитору. Кошмар. Из–за меня? Эта мысль вызывает у меня улыбку. Это лучше, чем смерть, которая ее мучает. Крик прекращается, и она переворачивается на живот. Не осталось ничего, что Диана сможет использовать против себя, она в безопасности.

Не отрывая свой пристальный взгляд от экрана, я двигаю рукой, чтобы взять антикварный нож, которым она пыталась себя зарезать. Имя "Ронни" выгравировано на деревянной ручке. Мой палец потирает углубления. Оружие не принадлежало ее мужу, оно принадлежало его отцу. Почему оно было в комплекте с ее платьем, было тем вопросом, ответ на который я получил спустя два дня после того, как мы трахнулись. Мне потребовались часы, чтобы вытащить его из нее, но она наконец–то призналась, что спрятала его там, чтобы потенциальные покупатели дома не украли вещицу, в один из осмотров. Это имело смысл, но я ненавижу то, что пропустил его во время своего обыска. Что если бы нож был более острым? Что если бы я не подоспел вовремя?

Я открываю ящик, прячу нож и закрываю его за собой. Ей пришло время начать свой день, и я с нетерпением этого жду. Мои методы не сработали, но я знаю, что должно подействовать. Страх. Он станет ключевым моментом. Засов благодаря мне скользит в обратном направлении и мягкое сияние освещения, льющегося из моей комнаты, падает на бежевый ковер, который покрывает ее пол. Сейчас только четыре утра, и я знаю, что она крепко спит. Это сработает в мою пользу. В этот момент, она не может увидеть, что приближается опасность.

Звучит щелчок, когда я закрываю нас. Мелкими шагами, я приближаюсь к кровати. Бинт натягивается напротив моей кожи, когда я стягиваю футболку, которая идет в комплекте с моими шелковыми пижамными штанами. Мой член уже твердый от одной только мысли, что меня ожидает.

Мне не требуется много времени, чтобы рассмотреть спрятанное под одеялом тело. Одним рывком, я срываю его с нее и наваливаюсь сверху обнаженной грудью, прижимая руку к ее рту, чтобы заглушить крик, который я знаю, она издаст.

— Свет, — командую я. — Доброе утро, рабыня. Ты хорошо спала? — гневные слова рвутся из нее еще сильнее, когда я прижимаю свою ладонь крепче к ее рту. — Ты серьезно собираешься отвечать? Ты думаешь, я не знаю, как ты спала? Я наблюдаю за тобой, — мое дыхание скользит по щеке девушки, — почти постоянно. Скажи мне, что ты видела в своем кошмаре? Это был я?

На какое–то мгновение она замирает, прежде чем снова начать свое сопротивление.

— Ты думаешь обо мне так же, как я думаю о тебе?