Невыразимый эфир (ЛП)

Пробираясь между возбужденными собаками, к отряду направлялась команда врачей. Милиционера удивило их присутствие здесь. Один из солдат пошел осведомиться о причинах их появления и доложил: канцлер приказал доставить медицинский препарат, который помогает противостоять дыханию зоны. Милиционер должен быть вакцинирован.

-- Минутку, господа. Сначала я должен знать, что это.

-- Ничего не бойтесь, милиционер. Это сыворотка, созданная в нашей лаборатории, - хитрая комбинация, чтобы не поддаться дурману. Пожалуйста, закатайте рукав до плеча, - сказал медбрат, постукивая пальцем по шприцу.

Милиционер повиновался.

-- А оно работает? И откуда вы ее взяли, эту, как ее?

-- Все это еще в стадии эксперимента, но результаты уже многообещающие. Мы составили этот антидот на основе множества изученных фактов заражения. Речь идет о некой смеси - или концентрате, если хотите, -- всех известных препаратов, позволяющих защитить организм от агрессивной внешней среды. Доверьтесь нам. Лабораторные мыши в большинстве своем хорошо на него реагировали.

-- Ого! Ну, тогда я совершенно спокоен.

Милиционер едва почувствовал боль от укола. Когда прозрачная жидкость побежала по его венам, он впервые задумался о серьезности своего поступка. Стоит ли все это труда? Зачем нужно мировое господство, если все равно предстоит умереть? И все же, несмотря на реальное ощущение опасности, он чувствовал в душе только жажду вознаграждения и хмель тщеславия. Во внутреннем кармане форменной куртки, у сердца, заботливо хранилась официальная бумага от канцлера - гарантия его безнаказанности. На боку висел револьвер в плотной кожаной кобуре. Старик сравнил одержимость дочери с фатализмом конкистадоров, которые, сжигая собственные корабли, уничтожали всякую возможность для страха и сожаления. Но не таков ли он сам, милиционер? Ему пришло на ум, что беглецы наверняка испытывали те же сомнения, что обуревают сейчас его, а значит не следует ими пренебрегать - они станут их общим гидом, крепкой связью, которая соединит его и тех двоих в пути по этой опасной территории. Вплоть до неизбежной встречи - неотвратимого момента, когда им придется столкнуться лицом к лицу.

Глава 4

Велосипед катил по грунтовой дороге, что сперва вилась вдоль стены, а после свернула в зеленую тень густого леса. Паромщик жал на педали изо всех сил. Девушка была поражена многообразием форм и цветов, которое открывалось ей здесь и там, под кронами деревьев, в глубине этого мира плотной листвы и узорной коры, этого королевства крохотных насекомых, иногда очаровательных, иногда жутковатых - сборище летающих созданий, двурогих или нитевидных, едва заметных, но чьи стремительные движения заставляли ее вздрагивать. Все шло замечательно. Паромщик представлял себе ее изумление и не спешил прерывать ее первую встречу с внешним миром. Сам он тоже наслаждался редким зрелищем, что представало перед ним, но иначе, чем его спутница, потому что для него оно не было открытием: он знал все это уже давно. И все же, хотя он бережно хранил в памяти эти образы, помогавшие ему выносить мрачность городских улиц, каждый раз он с удивлением обнаруживал что-то новое: то ему казалось, что вон та рощица выглядит иначе, то он находил новый оттенок в игре света или в той далекой дымке. Он чувствовал, что его восприятие зоны становится чище, обостреннее, и это ощущение только возрастало по мере того как смутные воспоминания о городе и о тоскливой жизни в нем неудержимо исчезали, сметенные пьянящим дыханием зоны.

- Зона - это что-то потрясающее. Я и вообразить не могла столько чудес!

- Мы еще не в зоне.

- Где же граница?

- Нужно проехать еще несколько километров. Там будет речка и старый деревянный мост. Останется перейти его - и ты окажешься в зоне. Я же дальше не пойду. Не сегодня. Река есть естественная граница зоны, перейти ее означает согласиться с тем, что возврата не будет. Это бесповоротно. Ты еще можешь передумать и вернуться со мной в город - я намереваюсь двинуться назад, как только наступит ночь. Подумай. Никто ничего не узнает. Это будет нашим секретом.

- Я не вернусь, - ответила она. - Никогда. Лучше умереть.

- Умереть? Надо же, сколько пафоса. Есть вещи пострашнее смерти.

- Страшнее смерти? Какие же, например?

- Тоска, одиночество, страх. Все относительно.

- Вы сказали, что после того, как перейдешь мост, путь назад отрезан. Но ведь вы уже были в зоне - и вернулись. Почему с вами не так, как с другими?

- Я подпитываю зону, поддерживаю ее великолепие, и хотя я не могу до конца все это понять, я думаю, что она воспринимает мои действия как некое подношение. Возможно, я что-то вроде языческого жреца или шамана. Поэтому зона позволяет мне возвращаться назад. Я - посредник.

- Посредник? Сколько же раз вы бывали в зоне?

- Я проходил по этим тропам десятки раз, но сейчас мне кажется, что с этим пора завязывать. Зона разъедает меня, как кислота.

- Вы имеете в виду дурман?