Невыразимый эфир (ЛП)

- Невероятно... - Паромщик посмотрел на свои руки и заметил под ногтями цветные следы от фломастеров. - А что же в конце концов произошло с другими?

- Они потерпели неудачу.

- Как милиционер.

- В точности так же. Чего я не могу допустить, так это неверия. Такие гнусные души я уничтожаю.

- Почему же перед нами вы раскрываете все ваши секреты? Должна быть какая-то причина, - заметил паромщик. - Ведь не ради красивых слов: это было бы слишком просто.

- Я умираю, - ответила машина. - Очень скоро меня не станет. Форма, в которой я существую - наполовину биологическая, наполовину электронная, - является оптимальной для меня, но она уязвима. Мои цифровые данные постепенно стираются. Как в любом зеленом листе, или цветке, или в самом мелком насекомом, внутри меня идут процессы окисления, и мне суждено исчезнуть. Такова моя плата за то, чтобы быть подобной вам - то есть плотью. Мой возраст приближается к сотне лет, и уже поэтому длить дальше свое существование мне не под силу. Эта жертва необходима - ради защиты зоны.

- Зачем вы нам это все говорите?

- Паромщик, теперь, когда вы знаете всю правду, вы должны занять мое место, чтобы защищать зону. Я вас изучила. Я видела вас в деле. Я читаю в вашем сердце, как в открытой книге. Ваша любовь и ваша искренность дают мне уверенность в том, что над городом взошел новый день. Вернитесь к людям. Помогите вашим братьям создать новое человечество. Пусть они осознают ошибки прошлого. Они смогут вас услышать и понять. Зона предоставит им самые широкие возможности, и чем дальше, тем больше. В результате совместных усилий мы достигнем общего процветания. Представьте, какой силой мы будем обладать, если объединимся. Ваша внутренняя суть еще далека от идеала, но я верю в вас - завтрашних. Мы больше не можем существовать в противостоянии, мы должны дополнять друг друга. Вместе мы сможем войти в будущее. Если же мы продолжим нашу затянувшуюся борьбу, то мир вскоре превратится в безжизненную пустыню, кусок гранита, вращающийся в ледяном космосе. Это подтверждают мои расчеты вероятности событий. Наше будущее должно быть общим - или у нас нет будущего. Таково мое завещание.

- Они не станут меня слушать. Никто не примет эту идею. Мне жаль, но я их хорошо знаю. Они все эгоисты, и только страх может заставить их действовать. Они не такие, как я, как мы двое. Вы же видели милиционера - вот вам человек.

- Возможно. А возможно, и нет. Но вы ведь не забыли свое обещание. Достаточно будет и одной жизни. Я выбрала вас моим преемником. Это и будет вашей миссией, вашим Евангелием, которое вы отныне будете проповедовать.

- Еще один вопрос...

- Да, паромщик?

- Когда голоса говорили мне о чьей-то неизбежной смерти, я думал, что они имеют в виду ту, кто была рядом со мной. Я ошибался, ведь так?

- Да, - ответила машина. По ее экрану уже явственно бежали помехи, а изображение расплывалось. - Они говорили не о вашей спутнице. Это пророчество относилось ко мне. Это правда.

- Жаль, что ей придется умереть, - тихо сказал паромщик.

- Жаль, что мне придется это сделать. Другого выхода нет. Прощайте.

Аккордеона звуки тают

В эфире несказанно-нежном,

И тихо бабочки летают

В его потоке безмятежном.

Электрогенераторы закашлялись, после чего вовсе остановились. Неоновые лампы на потолке погасли одна за другой. Бобины с магнитными лентами больше не вращались, а на экране теперь была только космическая чернота, в которой отражались смутные силуэты путешественников. Стебли, что еще оставались на полу, больше не вспыхивали электрическими огнями. Казалось, они увядают: их зелень заметно поблекла. Паромщик приподнял один из отростков и отпустил его. Тот упал, вялый и бесформенный, как водоросль. Под этим куполом больше не было ничего живого. Растительные мускулы, порождение Сущности, не выжили после ее смерти. А машина заснула навсегда. От творения, стоящего на следующей ступени эволюции, осталась только тусклая пластиковая оболочка и непроницаемое стекло. В зале вновь воцарилась тишина, окутывая своим покровом разбросанные щиты, груды мусора и холодные кирпичные стены. Паромщик обнял девушку, крепко прижал к груди и закрыл глаза. Перед его внутренним взором пронеслись картины их долгого путешествия. Теперь он наконец постиг смысл того зова, который он всегда ощущал в самой глубине своей души. Его сердце наполнилось смешанным чувством, в котором радость перемежалась с бесконечной грустью.