Невыживший

Через некоторое время она занялась делами, детьми и отвлеклась, но ночью, лежа в кровати без сна, в полной темноте, Верескова снова вспоминала то, что предпочла бы забыть. И тогда ей опять стало страшно. Настолько, что она откинула одеяло и тихо, чтобы никого не разбудить, пошла на кухню. За окном лил дождь, он стучал по железному подоконнику – настойчиво, как отчаявшийся и продрогший до костей путник. Верескова прислушалась: нет ли в квартире какого движения. Но все было тихо. Тогда она набрала на сотовом телефоне номер и, прикрыв рот ладонью, приготовилась к разговору.

* * *

Тавридиев был мужчиной, про которого можно сказать «импозантный»: черные с легкой проседью волосы, очки в черепаховой оправе, темно-синий халат в мелкую полоску, бархатные тапочки на босу ногу. Было немного непривычно видеть его без шахматной доски – насколько помнил Самсонов, в первую их встречу профессор не выпускал ее из рук.

Когда полицейский возник на его пороге, Тавридиев расплылся в приветливой, но сдержанной улыбке. Его узкое лицо сразу покрылось сетью морщин, которые не были заметны прежде.

– Хотите кофе? – спросил он, пропуская Самсонова в квартиру. – Жена на даче, и мне приходится быть самому себе хозяином. Но я вроде справляюсь. Она, правда, была уверена, что я пропаду, так что это дело чести. – Он довольно хохотнул и запер за полицейским дверь.

– Лучше чаю, – ответил Самсонов. – Зеленого.

– Как хотите. Не разувайтесь, я все равно буду сегодня пылесосить. Да и тапочек вашего размера у меня нет, – добавил он, придирчиво взглянув на ботинки гостя.

Они прошли на кухню. Окно было открыто настежь, и на подоконнике блестели дождевые капли. Пахло бензином и мокрой пылью.

– Люблю прохладу, – пояснил Тавридиев. – Не выношу жару.

Он включил электрический чайник и сел на табурет. Самсонов устроился напротив, положив папку с материалами дела себе на колени.

– Значит, вспомнили все-таки обо мне, – проговорил Тавридиев, явно довольный визитом полицейского. – Очень хорошо! Подбросите мне дровишек для одной статейки в «Мир…».

– По правде говоря, ваш телефон мне дал Фридрих Николаевич, – признался Самсонов. – Оказалось, вы с ним старые знакомые.

– Ну, он все-таки немножко постарше, чем я, – рассмеялся Тавридиев. – Как тесен мир. Ну, давайте, давайте, рассказывайте, что там у вас? – Он указал глазами на папку.

Самсонов протянул ее психиатру.

– Можно ознакомиться? – Тот вцепился в нее мертвой хваткой. – Прекрасно! Я буду все держать в тайне до конца следствия, обещаю!

– Надеюсь, – кивнул Самсонов. – Там есть довольно шокирующие фотографии, так что…

– Ничего-о, – протянул Тавридиев, уже разглядывая один из снимков. – Это что, сквозные раны, да? Жертву чем-то проткнули?

– Фридрих Николаевич считает, что копьем.

– Хм… может быть. А это? Что с гениталиями?

– Вырезаны.

– Только внешние или матка тоже?

– Матка на месте.

Тавридиев покачал головой, словно так и думал.

– Что из этого следует? – быстро спросил Самсонов.

– Только предположения. Больше я ничем оперировать не могу.

– Ну, так поделитесь.

– Агрессивное внимание к гениталиям сразу наводит на определенные мысли. – Тавридиев поправил очки, медленно пожевал губами. – Я думаю, этот человек – не транссексуал. И не трансвестит. Он не испытывает зависти к репродуктивным органам и способности к деторождению, которое доступно женщинам. Только к их внешним половым признакам. В то же время груди не подвергнуты никаким особенным истязаниям, значит, убийца просто ненавидит женщин. Возможно, у него самого проблемы с… половыми органами. Импотенция или травма. Кастрация, например.

– И он винит в этом женщин?

– Думаю, да.

– А по какому принципу он выбирает жертв? Эти две женщины совершенно разные, никакого внешнего сходства.

Тавридиев задумался.

– Это странно, – сказал он наконец. – По идее, жертвы должны представлять собой персонификацию врага или объект влечения.

– То есть обычно преступник выбирает похожие объекты?

– Ну, да. Возможно, эти женщины привлекли внимание убийцы каким-то признаком, не бросающимся в глаза. Из тех, которые нельзя увидеть на фотографии. Походка, мимика, голос, жестикуляция. Одежда, наконец.

– Они обе были сиротами и росли в одном детском доме, – выложил карту Самсонов.

Тавридиев заметно оживился:

– Это уже кое-что. А потом поддерживали связь?

– Созванивались.

Тавридиев внимательно посмотрел на Самсонова, потом сказал:

– Надо думать, вы уже узнали, не было ли других женщин, с которыми вместе росли и дружили убитые?

– Мои коллеги как раз сейчас этим занимаются.

– Хорошо. Они могут стать следующими жертвами.

– Я тоже так подумал. Кто может быть их убийцей – вот в чем вопрос. Я приказал узнать все о мальчиках, которые воспитывались вместе с ними. Особое внимание, полагаю, надо уделить тем, кто обращался в клиники, занимающиеся деликатными вопросами.

– Правильно. Только эти сведения конфиденциальны.

– Если человек получил травму, то его сначала доставили в травмпункт, потом делали операцию, и эти сведения должны сохраняться в свободном доступе. Во всяком случае, мы сможем получить эти сведения.