Next

— Университетам нужны деньги, папа, а судья, в сущности, поступил так же, как поступали все судьи Калифорнии на протяжении последней четверти века, с тех пор, как в 1987 году было принято решение по делу Мура. Я тебе рассказывала: тогда, как и в твоем случае, суд постановил, что его ткани являлись «биологическими отходами», на которые он не имел никаких прав. И это решение рассматривалось в качестве прецедента на протяжении более чем двух последних десятилетий.

— Что же будет теперь? — спросил отец.

— Мы подадим апелляцию, — ответила Алекс. — Дело совершенно безнадежное, но без этого мы не сможем обратиться в Верховный суд штата Калифорния.

— А когда мы туда обратимся?

— Через год.

— У нас есть шансы выиграть? — спросил отец.

* * *

— Никаких, — проговорил Альберт Родригес, повернувшись в крутящемся кресле к ее отцу. Он в сопровождении еще нескольких адвокатов Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе заявился в офис Алекс на следующий день после того, как суд вынес решение по делу ее отца. — У вас нет никаких шансов выиграть дело, мистер Барнет.

— Я удивлена тем, с какой уверенностью вы предвосхищаете возможное решение Верховного суда Калифорнии, — сказала Алекс.

— О, я понятия не имею, каким будет его решение, — ответил Родригес. — Я просто сообщаю вам, что вы проиграете в любом случае, какое бы решение ни принял суд…

— То есть как? — вздернула брови Алекс.

— Университет — государственное учреждение. Совет управляющих готов от имени штата Калифорния забирать клетки вашего отца в порядке принудительного отчуждения, то есть без его согласия.

— Что-о? — изумленно моргнула Алекс.

— Объясняю: даже если суд примет решение о том, что клетки вашего отца действительно являются его собственностью, что, на мой взгляд, маловероятно, штат все равно получит их, воспользовавшись предусмотренным законодательством правом государства на принудительное отчуждение частной собственности.

— Но принцип принудительного отчуждения собственности введен в законодательство для тех случаев, когда возникает необходимость в строительстве, школ, дорог…

— Главный смысл этого принципа заключается в обеспечении общественного блага, так что в данном случае его применение будет вполне обоснованным и логичным. Штат может это сделать и сделает, — отрезал Родригес.

Ее отец смотрел на него, как громом пораженный.

— Вы шутите? — спросил он.

— Нисколько, мистер Барнет. Это вполне законная форма отчуждения собственности, и штат воспользуется ею.

— Вы пришли сюда для того, чтобы сообщить мне именно это? — осведомилась Алекс.

Родригес пожал плечами:

— Мы решили, что будет правильно прояснить вам ситуацию, — на тот случай, если вы решите судиться дальше.

— А вы предлагаете нам отказаться от претензий?

— Будь я на вашем месте, то поступил бы именно так, — ответил Родригес.

— Прекращение процесса сэкономило бы государству значительные суммы, — вставил один из его свиты.

— Оно бы всем много чего сэкономило, — добавил Родригес.

— И что вы готовы предложить нам взамен на отказ от претензий в суде?

— Ничего, мисс Барнет. Боюсь, вы меня не совсем правильно поняли. Мы не торгуемся с вами и не предлагаем вам сделку. Мы просто информируем вас о существующем положении вещей, чтобы вы могли принять осознанное и наиболее разумное решение.

Фрэнк Барнет громко откашлялся:

— То есть вы хотите сказать, что, невзирая ни на что, забрали клетки моего организма, невзирая ни на что, продали их за три миллиарда долларов и, невзирая ни на что, намерены оставить себе все деньги?

— Сформулировано без обиняков, но вполне точно, — сказал Родригес.

На этом встреча закончилась. Родригес и его свита откланялись, поблагодарив Алекс за то, что она уделила им время, и ушли. Алекс кивнула отцу, молча извинившись, и вышла следом за адвокатами. Сквозь стеклянную перегородку Фрэнк Барнет видел, как разговор между ними возобновился в коридоре.

— Вот ведь ублюдки! — не сдержался он. — Господи, в каком мире мы живем!

* * *

— Вот и я часто задаю себе тот же самый вопрос, — послышался голос за его спиной. Барнет обернулся.

В дальнем углу переговорной комнаты сидел молодой человек в очках с толстой роговой оправой. Барнет вспомнил его: во время разговора с Родригесом и его сворой он принес поднос с кофе и прохладительными напитками и поставил его на боковой столик. А потом сел в уголке и оставался там до конца встречи. Барнет решил, что это какой-нибудь младший клерк юридической фирмы, но сейчас молодой человек говорил с уверенностью, несвойственной мелкой сошке.