Nexus

Были ли масштабные демократии действительно неработоспособны в древнем мире? Или автократы, такие как Август и Каракалла, намеренно саботировали их? Этот вопрос важен не только для нашего понимания древней истории, но и для нашего взгляда на будущее демократии в эпоху ИИ. Как узнать, терпят ли демократии крах из-за того, что их подрывают сильные мира сего, или по гораздо более глубоким структурным и технологическим причинам?

Чтобы ответить на этот вопрос, давайте поближе познакомимся с Римской империей. Римляне были хорошо знакомы с демократическим идеалом, и он продолжал быть важным для них даже после прихода к власти семьи Цезарей. В противном случае Август и его наследники не стали бы поддерживать такие, казалось бы, демократические институты, как сенат или ежегодные выборы в консульство и другие должности. Так почему же власть оказалась в руках неизбираемого императора?

Теоретически, даже после того как римское гражданство было распространено на десятки миллионов человек по всему Средиземноморскому бассейну, разве нельзя было провести выборы императора в масштабах всей империи? Конечно, это потребовало бы очень сложной логистики, и на то, чтобы узнать результаты выборов, ушло бы несколько месяцев. Но так ли уж это важно?

Ключевое заблуждение здесь - приравнивание демократии к выборам. Если бы Римская империя захотела, она технически могла бы проводить выборы императора в масштабах всей империи. Но на самом деле нам следует задать вопрос, могла ли Римская империя вести постоянный политический диалог в масштабах всей империи. В современной Северной Корее демократические разговоры не ведутся, потому что люди не могут свободно говорить, хотя мы вполне можем представить себе ситуацию, когда эта свобода гарантирована - как в Южной Корее. В современных Соединенных Штатах демократический разговор находится под угрозой из-за неспособности людей слушать и уважать своих политических соперников, но, предположительно, это еще можно исправить. В отличие от этого, в Римской империи просто не было возможности вести или поддерживать демократический разговор, потому что не существовало технологических средств для его проведения.

Чтобы вести беседу, недостаточно иметь свободу говорить и умение слушать. Есть еще два технических условия. Во-первых, люди должны находиться на расстоянии слышимости друг от друга. Это означает, что вести политический разговор на территории размером с Соединенные Штаты или Римскую империю можно только с помощью неких информационных технологий, способных быстро передавать слова людей на большие расстояния.

Во-вторых, люди должны хотя бы в общих чертах понимать, о чем они говорят. В противном случае они просто шумят, а не ведут содержательный разговор. Обычно люди хорошо разбираются в политических вопросах, с которыми они непосредственно сталкиваются. Бедные люди имеют множество представлений о бедности, которые ускользают от профессоров экономики, а этнические меньшинства понимают расизм гораздо глубже, чем, например, люди, которые никогда от него не страдали. Однако если бы жизненный опыт был единственным способом понимания важнейших политических вопросов, масштабные политические дискуссии были бы невозможны. Ведь тогда каждая группа людей могла бы осмысленно говорить только о своем собственном опыте. Хуже того, никто другой не смог бы понять, о чем они говорят. Если жизненный опыт является единственным возможным источником знаний, то простое слушание информации, полученной из чужого жизненного опыта, не может передать мне эти знания.

Широкомасштабный политический разговор между различными группами людей возможен только в том случае, если люди могут получить некоторое представление о проблемах, с которыми они никогда не сталкивались лично. В крупном государстве система образования и СМИ играют важнейшую роль в информировании людей о том, с чем они никогда не сталкивались сами. Если нет системы образования или медиаплатформ, выполняющих эту роль, не может быть и полноценных масштабных дискуссий.

В небольшом неолитическом городке с населением в несколько тысяч человек люди могли иногда бояться говорить то, что думают, или отказываться слушать своих соперников, но удовлетворить более фундаментальные технические предпосылки для осмысленного дискурса было относительно легко. Во-первых, люди жили в непосредственной близости друг от друга, поэтому они могли легко встретиться с большинством других членов сообщества и услышать их голоса. Во-вторых, все были хорошо осведомлены об опасностях и возможностях, с которыми сталкивался город. Если приближался вражеский военный отряд, все могли его видеть. Если река затапливала поля, все видели экономические последствия. Когда люди говорили о войне и голоде, они знали, что говорят.