Незабудка

Когда Сабина работала кельнершей в молочном баре, мамуся посмеивалась: даже в родильном доме не найти такого стерильно-чистого халата. А сейчас Сабина только обманывает себя и других. Такой халат уместен на плечах операционной сестры, акушерки, даже кельнерши, но не сотрудницы планетария, если она так плохо знает астрономию и точные приборы. Это тем более непростительно молодой польке; все-таки Микола Коперник — ее предок!

Сабина смущенно поправила прическу: может быть, внешность помешала ей стать трудолюбивой и любознательной? Кавалеры балуют ее вниманием, она привыкла к успеху, все за ней ухаживают.

Вот и начала задаваться, задирать нос — Сабина забавно подперла указательным пальцем кончик носа. Да, да, мамуся уже давно ее предупредила: человек зазнается ровно настолько, насколько ему не хватает разума...

Молча глядел я на далекие отблески огней в дымном небе, и это зрелище помогло мне сменить тему разговора, который Сабина вела с таким мужеством.

Не мешает ли планетарию близкое соседство завода и коксовни? Да, эти дымные соседи ухудшают видимость. В такие вечера посетители могут подумать, что Сабина поленилась протереть линзы в подзорных трубах, что всему виной пыльные стекла, а не воздух. Ходят слухи, для научной работы будет построена обсерватория в городке Вельске. Конечно, если бы Сабина была серьезным человеком — она стала бы работать в той, будущей обсерватории.

Сабина сразу помрачнела. Очевидно, решение остаться было связано с какими-то неприятностями. Но она на эту тему не распространялась, я ни о чем не расспрашивал, тем более что она с тревогой стала поглядывать на часики — нужно на несколько минут заглянуть в планетарий, а затем она может уехать домой.

Я проводил Сабину до знакомого крылечка, а когда пришла пора прощаться, вдруг испугался, что сейчас Сабина распрощается со мной навсегда. Ну познакомились, ну погуляли, ну ответила на вопросы о матери, ну проводил домой, и больше нечего ей досаждать.

И для того чтобы был повод увидеть Сабину еще раз, я, расставаясь, попросил ее принести завтра фотографию матери. Теперь, когда у меня перед глазами была Сабина, я не мог потерять Тересу и не боялся фотографии, как вчера, — пусть Тереса будет даже не похожа на себя, на прежнюю. Вот она, Тереса, — стоит рядом, полная живого тепла!

Сабина кивнула в знак согласия. Завтра принесет фотографии, вечером я смогу найти ее там же, в планетарии.

13

Между сеансами был двухчасовой перерыв, и мы сидели с Сабиной на траве, под соснами. В хвое все время шныряли белки. И я подумал про себя: хорошо, когда в парке можно посидеть на траве. В самом деле, зачем же тогда в парке отдыха вырастили траву, если не для того, чтобы на этой самой траве отдыхать?!

Сабина протянула конверт с фотографиями. Я долго вглядывался: ни седая прядь, ни морщинки у глаз не состарили Тересу.

— Вы так прекрасно сохранились.

— Великий комплимент для паненки, — улыбнулась Сабина; она не показывала вида, что заметила мою оговорку.

— Все время хочется спросить: а помните, Тереса, как вы пришивали пуговицы к моей черной шинели? Помните пароль, с которым вы послали меня к машинисту насоса Стасю?

— А это кто такой?

Сабина только недоуменно пожимала плечами и с любопытством ждала новых вопросов, на которые не могла ответить.

Накануне пришла открытка из Франции. Сабина догадалась захватить ее с собой. Открытки из-за границы идут намного быстрее писем, поэтому мамуся шлет открытки. Несколько беглых фраз. Куча приветов от родственников из Кале. Убедительная просьба к Сабине — не отказываться вовсе от супа. Хотя первое блюдо сейчас и не в моде среди польских девиц, но Сабина, при ее талии, может позволить себе такую вольность. А питаться всухомятку вредно для здоровья. Вот и все послание.

Разве Тереса могла предполагать, что Сабина прочтет открытку мне? О, Тереса, наверно, была бы щедрее, не поскупилась бы на подробное письмо. И, как знать, если бы Тереса надеялась, что увидит меня, может, и домой заторопилась бы из дальних странствий.