Незабудки для тебя

Он боялся, что сходит с ума, что горе помрачило его рассудок. Как иначе объяснить, что по ночам ему слышится ее шепот? И что ему делать с этим, кроме как заткнуть уши, отгородиться, не слушать, не верить?

Из камышей неторопливо и бесшумно, словно призрак, взмыла вверх голубая цапля — изящный силуэт на фоне темнеющего неба. Пронеслась над темной водой и исчезла за лесом. Прочь от него, все от него бежит.

Так ушла и она. Его Абби упорхнула от него, как эта птица. Так говорят все: родные, друзья. Он слышал, как об этом перешептываются слуги.

О том, что Абигайль Роуз сбежала от мужа неизвестно с кем, оставив у него на руках зачатую от любовника дочь.

И хоть он продолжал искать и в Новом Орлеане, и в Батон-Руже, и в Лафайете, хотя, сам словно призрак, вновь и вновь обшаривал Болота, в самые темные и одинокие ночные часы он этому верил.

Она ушла. Бросила его и дочь.

И сам он как будто тоже исчез, лишь тело его осталось здесь. Люсьен брел по жизни, не включаясь в нее. Он не мог больше быть отцом для девочки, крохотной живой копии Абигайль, в глубине души стыдясь собственных мыслей, он сомневался, что в ней течет его кровь. Один лишь взгляд на ребенка повергал его в неизъяснимую скорбь.

Он даже не входил в детскую и ненавидел себя за малодушие. Даже поднимаясь по лестнице на третий этаж, он погружался в безбрежное море отчаяния.

Все говорят, что ребенок этот не его.

Нет! Люсьен застонал и закрыл лицо руками, словно солнечный свет обжег ему глаза. Нет, этому он никогда не поверит! Они зачали дочь в любви, в нежной страсти, в безоглядном доверии друг к другу!

Если и это была ложь…

Он опустил руки, шагнул к воде. Сейчас вода, должно быть, теплая, как улыбка Абигайль, как ее кожа. Даже цвет воды напоминал ему цвет ее глаз…

— Люсьен!

Он замер.

Абби! Она бежала к нему, продираясь сквозь заросли ивняка, ее прекрасные волосы рассыпались по плечам. Сердце его, омертвевшее от горя, гулко забилось и словно ожило в безумной надежде.

Но в следующий миг последний луч солнца упал на ее лицо — и сердце Люсьена снова умерло.

Клодина схватила его за руки, пальцы ее были холодны от страха. Один взгляд Люсьена — и она поняла, что он задумал, в глазах его прочла смерть.

— Люсьен! Вспомните о ней! Никогда она не пожелала бы, чтобы вы наложили на себя руки и погубили свою бессмертную душу!

— Она ушла от меня.

— Нет! Это неправда! Вас обманули, обманули, Люсьен. Она любила вас, вас и Мари-Роз она любила больше всех на свете.

— Тогда где она?! — Гнев, скрывавшийся под его скорбным оцепенением, вырвался наружу, Люсьен схватил Клодину за плечи и встряхнул. Какая-то темная необоримая сила овладела им. Если бы он мог стереть с лица Клодин всякое сходство с Абигайль, если бы мог заставить ее замолчать, уничтожив тем самым напоминание о его исчезнувшей жене! — Где?!

— Ее нет в живых! — выкрикнула Клодина, пронзительный крик ее как будто разбудил безмолвие Болота. — Ее убили! Только смерть могла разлучить ее с вами и с Рози!

Люсьен оттолкнул Клодину, пошатнулся, опершись спиной о старый дуб.

— Это безумие, этого не может быть! Она никому не причинила зла…

— Говорю вам, я знаю! Я чувствую! Мне снятся сны…

— Мне тоже. — Слезы щипали ему глаза, деревья, фигура Клодин теряли очертания и расплылись. — Мне тоже снятся сны.

— Люсьен, послушайте меня! Я была с малышкой той ночью. Абби поднялась в детскую покормить девочку. Я знаю всю ее жизнь. Никого она так не любила, как вас и Мари-Роз. Зачем, зачем я только ушла той ночью из Дома Мане?! — Клодина скрестила руки на груди, словно пыталась усмирить страдания своего измученного сердца. — Всю жизнь я буду молить ее о прощении за то, что оставила ее одну!

— Она забрала одежду, украшения… Нет, моя мать права. — Люсьен сжал губы, повторяя себе, что нужно быть сильным, не осознавая, что эта сила означает лишь слабость его веры. — Мне придется с этим смириться.

— Ваша мать ненавидела Абби! На другой же день она выкинула меня за порог. Боится держать меня в доме, боится, что я могу догадаться…

Люсьен резко повернулся к ней, лицо его было искажено такой яростью, что Клодина отступила на шаг.

— Хочешь меня убедить, что это моя мать убила мою жену? А потом скрыла это преступление, это злодейство, этот ужас, заставив всех поверить, что Абби сбежала?

— Я не знаю, что произошло. Знаю только, что Абби никогда бы вас не покинула. Знаете… мама Роуз ходила к Евангелине.

Люсьен взмахнул рукой.

— Пустые суеверия!

— У Евангелины дар провидения, это всем известно. Она сказала, что видит кровь, страх, слышит рыдания и крики. Грех, черный, как самая черная ночь. И смерть. Смерть и водную могилу. Еще сказала, что вторая твоя половина черна, как самые глубокие адские бездны.

— Что же, выходит, я ее убил? Я тайно вернулся ночью и убил свою жену?

— «Две половины из одного чрева» — так сказала она. Люсьен, это о вашем брате!

Мучительная дрожь молнией пронзила его тело: к горлу подступила тошнота, на языке он почувствовал отвратительный вкус желчи.

— Не желаю этого слушать! Возвращайся к себе домой, Клодина, и впредь держись подальше от Дома Мане!