Незабвенная

«В твоих объятьях тихо угасаю, — читал он, — я здесь, у мира сонного предела»[3]. — И повторял про себя: «Здесь, у мира сонного предела. Здесь, у мира сонного предела…» — как монах на молитве, который без конца повторяет все один и тот же текст, полный тайного смысла.

Неожиданно зазвонил телефон.

— «Угодья лучшего мира», — ответил он. Послышался женский голос, охрипший, как ему показалось, от волнения: при других обстоятельствах он подумал бы, что женщина пьяна.

— Говорит Теодора Хайнкель, миссис Уолтер Хайнкель, Виа Долороза, дом 207, Бел-Эйр. Вы должны приехать немедленно. Не могу рассказать вам по телефону. Мой маленький Артур… его только что принесли. Он как выбежал утром из дому, так больше и не вернулся. Я не особенно волновалась, потому что уже не раз бывало, что он убегал. Я говорю мистеру Хайнкелю: «Уолтер, как же я пойду на этот прием, когда я даже не знаю, где Артур», а мистер Хайнкель говорит: «Какого черта! Не можем же мы в последнюю минуту подвести миссис Лестер Скрип», так что я и поехала, а там я за столом сидела по правую руку от мистера Лестера Скрипа, как вдруг они пришли и говорят… Алло, алло, вы слушаете?

Деннис поднял трубку, уже давно лежавшую на промокашке.

— Выезжаю немедленно, миссис Хайнкель. Улица Долороза, 207, так вы, кажется, сказали.

— Я сказала, что я как раз сидела за столом справа от мистера Лестера Скрипа, когда мне сообщили про это. Мистеру Скрипу и мистеру Хайнкелю пришлось меня под руки вести до автомобиля.

— Я выезжаю немедленно.

— Сколько буду жить, себе не прощу. Подумать только, дома никого не было, когда его принесли. Прислуга ушла, и шоферу мусорной машины пришлось звонить нам из аптеки… Алло, алло, вы слышите? Я сказала, что мусорщику пришлось звонить из аптеки.

— Я еду, миссис Хайнкель.

Деннис запер контору и задом вывел машину из гаража — на сей раз не свою машину, а простой черный фургон, которым они пользовались для служебных выездов. Через полчаса он был уже в обители горя. Тучный мужчина встретил его на садовой дорожке. Он был приодет для вечернего приема в соответствии с самой последней здешней модой — костюм из твида, сандалии, шелковая рубашка травянисто-зеленого цвета с открытым воротом и вышитой монограммой во всю грудь.

— Рад вас видеть! — сказал он.

— Мистеру У. X. всякого счастья[4]! — невольно произнес Деннис.

— Простите? Не понял.

— Я из «Угодьев лучшего мира».

— Да-да, заходите.

Деннис открыл заднюю дверь фургона и вынул алюминиевый контейнер.

— Хватит?

— Останется.

Они вошли в дом. В холле, сжимая в руке стакан, сидела женщина в длинном вечернем платье с глубоким вырезом и в бриллиантовой тиаре.

— Это было ужасное переживание для миссис Хайнкель.

— Я не хочу его видеть. Не хочу говорить об этом, — сказала женщина.

— Фирма «Угодья лучшего мира» берет на себя все хлопоты, — сказал Деннис.

— Вот там, — сказал мистер Хайнкель. — В буфетной.

Терьер лежал на сушильной доске возле раковины. Деннис перенес его в контейнер.

— Вы не согласились бы помочь мне?

Вдвоем с мистером Хайнкелем они донесли свою ношу до фургона.

— Как вы хотели бы — обсудить все приготовления сейчас или заехать к нам утром?

— По утрам я очень занят, — сказал мистер Хайнкель. — Пройдемте в мой кабинет.

На письменном столе стоял поднос. Они налили себе виски.

— У меня есть проспект, рекламирующий наши услуги. Что вы предпочитаете — простое погребение или кремацию?

— Простите? Не понял.

— Зарыть или сжечь?

— Сжечь, я думаю.

— У меня есть фотографии, на которых представлены урны различных стилей.

— Самая лучшая нас устроит.

— Вы хотите получить нишу в нашем колумбария или предпочли бы держать останки у себя дома?

— Вот это, что вы назвали первым.

— А как в отношении религиозных обрядов? У нас есть пастор, который охотно отправляет службу.

— Видите ли, мистер…

— Барлоу.

— Так вот, мистер Барлоу, мы с женой люди не очень набожные, однако тут такой случай, что миссис Хайнкель, пожалуй, пригодилось бы все, что можно, по части утешения.

— Погребение по первому классу в нашем бюро содержит ряд совершенно оригинальных процедур. Так, в момент предания тела огню из крематория вылетает отпущенный на волю белый голубь, символизирующий душу усопшего.

— Да, — сказал мистер Хайнкель. — Полагаю, что миссис Хайнкель это дело с голубем понравится.

— Каждую годовщину вы будете совершенно бесплатно получать по почте поминальную карточку следующего содержания: «Ваш маленький Артур вспоминает вас сегодня на небе и виляет хвостом».

— Прекрасная идея, мистер Барлоу.

— В таком случае вам только остается подписать заказ и…

Миссис Хайнкель печально кивнула ему, когда он проходил через холл. Мистер Хайнкель проводил его до машины.

— Рад был познакомиться с вами, мистер Барлоу. Право же, вы избавили меня от многих хлопот.

— Именно этой цели служит бюро «Угодья лучшего мира», — сказал Деннис и укатил прочь.

Затормозив у здания конторы, он перетащил собаку в холодильник.