Незабываемые дни

— Вас погнали из лагеря на работу. А он — ты должен это знать — он ушел от наших, он, по слухам, через линию фронта перешел, чтобы попасть к немцам. И ты его еще приводишь в дом, чтобы он тут все выведал, беду на нас накликал.

— Не мели нивесть что! Он наш человек, понятно? Это я тебе говорю, брат твой. Он мой старый товарищ, я давно его знаю.

— Значит, мало знаешь. А мне о нем говорили верные люди.

— Ну, брось об этом. И не каждому слуху верь. Скажи лучше, Игнат дома?

Лена сердито взглянула на брата и отвернулась. Потом еще раз посмотрела и укоризненно заговорила:

— Он еще спрашивает! А говоришь, что все знаешь. Ничего ты не знаешь. Если бы знал, то не спрашивал бы. Игната нет, его, может, уже… — тут она не выдержала, из глаз ее брызнули слезы, — может, его уж и на свете нет. Там на заводе электростанцию ночью взорвали.

— Кто взорвал?

— А я знаю? Но по всему видно, что Игнат там тоже был, он еще домой не приходил. Опять же — его характер, я хорошо его нрав знаю, Игнат каждого врага готов собственными руками задушить, только бы выпал удобный случай.

— Ну, это все твои догадки. А тебе известно, участвовал Игнат в этом деле или нет?

— О-о! Так он тебе и скажет, где и что он делает. Родному отцу не признается.

— Ну ладно, успокойся. Цел будет твой Игнат. А о людях, достоверно не зная, впредь не болтай. Да сама берегись, если у тебя там какие-то дела. Автомат не игрушка, чтобы бегать с ним по дому, как с куклой.

— Ты, может, бросишь читать мне нравоучения! Иди к своему товарищу, любуйся им! — Она сердито сверкнула глазами и выскочила из комнаты.

Вошел старый Красачка. Он знал Заслонова еще раньше, до войны.

— Ну как ваши дела, господин инженер? — иронически спросил он.

— Видно, такие же, как у вас, уважаемый господин кузнец, — в тон ему ответил Заслонов.

— Был кузнец, а теперь подручный, пустячными делами занимаюсь, гайки делаю, шурупы верчу, одним словом — шурум-бурум, — балагурил старик. — Вот линяю, как рак, старую шкуру сбрасываю. — И он хлопнул растопыренными пальцами по широким штанам, которые надувались, как пузыри. Вся одежда висела на нем, была как с чужого плеча. Широкие обвисшие складки, непомерно просторные рукава и воротник — все это словно было сшито не по нем, моталось, обвисало.

— Однако не скажу, чтобы вы пополнели за это время.

— Тут и говорить нечего, уважаемый инженер. Молодею. Еще год такой жизни, того и гляди, в подростки превращусь… И никаких тебе, можно сказать, лечений, хлопот, процедур.

Заслонов засмеялся. Он помнил эти пресловутые процедуры. Как-то перед войной профком отправил старого кузнеца в санаторий. Кузнец был очень доволен и оказанным вниманием и поездкой в незнакомый Кисловодск. Его шумно проводили родные и друзья. Представитель профкома сказал на прощанье прочувствованное слово, поднес цветы. И старик был так растроган проводами, что и не заметил, как, целуясь со всеми, расцеловал и проходившего мимо смазчика, который, подумав, что старик хватил лишнего на дорогу, сказал многозначительно:

— Ну что ж, бывает.

И все так смеялись, что даже пассажиры высунулись из окон поглядеть на эту веселую компанию. И только супруга Красачки, увидя, что от целования со смазчиком пострадал праздничный костюм мужа, сочла уместным упрекнуть его:

— Старый, а гляди, как за малым. Нет того, чтобы поберечь платье.

— Ну что с того? Он свой человек, наша рабочая гвардия! — кивнул Красачка на удалявшегося смазчика.

— Ничего, бензинчиком потрете и все будет в порядке… Садитесь, папаня, даем отправление… — и молодой проводник подсадил Красачку на ступеньку вагона.

Поехал Красачка, но не минуло еще и половины срока его отпуска, как он вернулся, к великому удивлению всех родных и знакомых. Приехал грустный, неприветливый.

— Ты что? — с тревогой спросила его жена.

— А ничего. Как видишь, приехал. Отдохнул. Хватит. Довольно. Здоров. Давай обедать!

Так и не узнали сначала о причинах преждевременного возвращения кузнеца с курорта. И только потом он уж признался: