Незабываемые певцы

И заплакал. И я еле себя сдержал тоже. Нет! Ботинок было не жалко. Жалко было, что еще одно мгновенье кануло в прошлое…

1919-ый Одесса, выступаю в доме артистов. Внизу – кабаре, где выступают Иза Кремер, Плевицкая, Морфесси. А наверху – карточная комната, где я пою. Ночью меня разбудил стук в дверь. «Простите за беспокойство, его превосходительство генерал Слащов просит вас пожаловать к нему в гости». Приходим. Из-за стола выходит длинная фигура Слащева. Огромная рука протянулась ко мне. «Спасибо, что пришли. Я большой ваш поклонник. Вы поете о многом таком, что мучает нас всех. Спойте мне пожалуйста о «Мальчиках» – «Я не знаю зачем». Вы удивительно угадали, Вертинский, это так верно, так беспощадно верно. Действительно кому? Кому это было нужно?» Я спел. «Вам не страшно?» – неожиданно спросил он. «Чего?» «Да вот, что все эти молодые жизни… псу под хвост. Для какой-то сволочи, которая на чемоданах сидит». Я молчал. «Господа», – сказал он, глядя в окно, – «Мы все знаем и чувствуем это, только не умеем сказать. А вот он умеет!…Вы устали?» – тихо спросил он. «Да немного». «Проводите Александра Николаевича». С этой ночи я уже не пел. Я пробирался к Севастополю.

1919 год, Севастополь. Армия разлагалась, всюду оборванные грязные дезертиры, переодетые в штатское, великосветские дамы, бывшие графини, баронессы… продают на рынке свои бриллианты, фамильные драгоценности, чтобы как-то попасть на пароход «Великий князь Александр Михаилович», который вот-вот пойдет на Константинополь. Капитан судна был моим знакомым и, встретив его в гостинице, я попросил взять меня с собой. Он согласился.

Год 1920-й Константинополь. Русские необычайно легко осваиваются повсюду. «Ну, как вам нравится город?» – спросил я у одной знакомой дамы. «Ничего, довольно интересный город… Только турок слишком много», – ответила она. Всюду слышатся русские голоса. Турки женятся только на русских красавицах… Правительство вводит различные декреты, запреты, ограничения проживанию русским.

Сматываю удочки и держу курс па Констанц, Бухарест, Бессарабию. Трудно передать чувства, которые охватили меня при виде нашей русской земли, всюду русские вывески «Аптека», «Трактир»… и в тоже время все чужое.

Год 1923-й Польша. На одном из концертов знакомлюсь с Советским послом и пишу прошение вернуться на родину. Несмотря на благожелательное приложение посла, просьба была отклонена.