Незакадычные друзья

– Что за белиберда, – поморщился Анатолий. – Я такую усадьбу с двумя башнями и куполом точно где-то видел.

– Да не одну ты такую видел, – раздраженно сказал Павел Андреевич. – Таких тут как минимум четыре, а то и больше. Это тут такая местная мода была в начале девятнадцатого столетия – чтобы две башни, а над лестницей в вестибюле – стеклянный купол. Тут над буквами надо думать. З.З – вот ключ. Ай да девка, непроста! Это ведь у нее в квартире Панкратов нашел?

– Скорее всего, – пожал плечами Анатолий. – где же еще Панкратов мог такое взять? Значит, так: З.З, еловый лес позади усадьбы, и флюгер в виде петуха. Вот три ключа. Все это должно сойтись в одном старом доме.

– Ну, – поморщился Павел Андреич, – лес могли вырубить, а флюгер – сломаться. Думайте про З.З. Какие у нас тут были помещики с такими инициалами?

– Кто теперь их знает? – безнадежно пожал плечами Бугор.

– Книжки надо умные читать, – наставительно заметил Павел Андреич и, кряхтя, шаркающей походкой подошел к стеллажу. Пес высунул морду из-под кресла и затих.

– А может это две тройки вовсе? – предположил Бугор.

– Зиновий Зимин! – Павел Андреич бросил на стол тонкую брошюру в коричневой обложке, на которой красовался целый замок. – Вот вам и лес, и купол, и флюгер. Недалеко от Истры. Видите? Вот как усадьба выглядела в девятнадцатом веке.

– «Дворянские поместья Подмосковья XIX–XX века», – прочитал Анатолий на обложке, отмахиваясь от Бугра, который упорно тыкал пальцем в рисунок.

– Что там у тебя? – поинтересовался шеф.

– Крест! Видите, тут крестиком помечено?

Действительно, в одном из нарисованном окошек в полуподвальном этаже был маленький кривой крестик над самым подоконником.

– Неужели нашли? – ахнул Павел Андреич.

Анатолий с сомнением пожал плечами:

– В выходные пошлем ребят.

– Замечательно. Я сам поеду.

– Я бы не стал. Вдруг там ловушка? Полковник мог и специально этот листок подкинуть.

Шеф прищурился:

– А ты пистолетик возьми!

Собака совсем выползла из-под кресла, шумно вздохнула и положила большую голову Павлу Андреичу на колени. Она больше не выла, а смотрела в глаза своему хозяину внимательно и серьезно.

Следователь Малахов был раздосадован. Медсестра не кололась, ее пальчики в картотеке отсутствовали, источники психотропного средства, которое она собиралась вколоть Леониду Молчанову на территории России не обнаруживались. На допросах она упрямо повторяла, что ничего не знает, задание Агапова Константина выполняла вслепую, хотела заработать, о возможном летальном исходе понятия не имела, возмущена и негодование Малахова вполне разделяет, пора ее выпускать из темницы. А на ее место давно надо посадить гражданина Агапова, который всю эту кашу и заварил.

Малахов оформлял разрешение обратиться в Интерпол, убежденный, что из темницы ее выпускать вовсе не пора, а пора, наоборот, заняться ею поплотнее.

Поэтому, когда он получил конверт с фотографиями, он несколько минут остолбенело на них смотрел, а потом откинулся на спинку неудобного кресла и с чувством сказал: «Не может быть!»

– Чего не может быть, Паша? – рассеяно спросил его майор Курлыкин. Обуреваемый пожизненным стремлением доказать, что его смешная фамилия может стать уважаемой, и даже, возможно, легендарной, – со временем, конечно, – он сосредоточенно перелистывал протоколы допросов двух разных дел, которые казались ему связанными друг с другом. Дела были подшиты в серые картонные папки, протоколы написаны неразборчивым почерком свидетелей и допрашиваемых, и глаза у Курлыкина слипались.

– Ты посмотри, – услышал он сдавленный голос Малахова. – Ты только посмотри, Курлыкин.

Майор нехотя оторвался от серых папочек и из его легких вырвался сдавленный вдох. На столе у Малахова лежал ворох цветных фотографий, на которых крупным планом были запечатлены окровавленные мертвые лица с дырками от пуль, а на них Малахов положил лист бумаги с наклеенными на него разноцветными буквами, вырезанными из глянцевых журналов. Это само по себе было необычно и напоминало романы Агаты Кристи или Конан Дойля. Но текст письма просто валил с ног. Веселые буквы всех цветов радуги и разной величины, наклеенные вкривь и вкось, гласили: «ОНИ ПОКУшАЛИСЬ НА лЕОНиДА МОлчАНОВА. ТОЛьКО ОН Об эТОМ НЕ ЗНАЕТ. КТО ИХ ПОСЛАЛ?»

Внизу страницы для убедительности была приклеена фотография почему-то статуи Свободы. Видимо, ее было легче найти в прессе, чем изображение Фемиды.

Некоторое время они неподвижно смотрели на все это буйство цветов, лишь изредка издавая различные междометия. Потом Курлыкин неуверенно сказал, что это, наверное, розыгрыш, потому что у их шаловливого прапорщика Матвеева вчера был день рожденья.

Послали за прапорщиком Матвеевым. Тот долго заворожено смотрел на фото и изрек, что это, наверное, какой-то шифр, и что его так просто не разыграть, и юмор у Малахова мрачный и пошлый не по годам. После чего он был отослан обратно.