Незаконнорожденная

С первой встречи я поняла: вот кто разрешит мои затруднения. Я послала за ним, он откликнулся. Ждать пришлось долго. Однако правда, которой я искала, уже пятнадцать лет лежала в могиле, так что единственная надежда заключалась в терпении.

Он пришел, когда в садах собирали плоды, и принес полновесный плод своих изысканий. Я была у себя в королевиных покоях — мы как раз вернулись в Уайт-холл, — и он, едва разложив свои свитки, бумаги и записи, приступил к сути.

— Леди Елизавета, вы поручили мне вникнуть в обстоятельства смерти вашей покойной матушки. И вашего рождения — почему вас объявили незаконной, коль скоро ваши родители состояли в браке. — Он смолк и взглянул на меня без всякого выражения. — Быть может, многого вам лучше не знать…

Длинный золотой луч августовского солнца плясал на стене; мне вдруг захотелось, чтобы он замер.

— Говорите.

— Короля, вашего отца, сочетал с вашей матушкой архиепископ Кентерберийский Томас Кранмер, сиречь высшее духовное лицо страны.

Я глубоко вздохнула.

— Однако позже отец постановил, что не был женат на моей матери, а значит, рождение мое не может считаться законным.

— Да. — Умные глаза Сесила глядели осторожно. — Что возвращает нас ко второму параграфу моих инструкций, миледи, а именно — вашему желанию знать про смерть королевы, вашей матушки.

Я желала бы больше знать про ее жизнь, сударь, но тут вы мне не помощник.

— Эти обстоятельства взаимосвязаны, — продолжал Сесил бесстрастным судейским тоном. — Королеве Анне Болейн были предъявлены различные обвинения: она-де хулила свой брак и желала зла королю — однако нашему законодательству такой вид преступления неизвестен.

Он смолк и странно поглядел на меня.

Я подробно изучала римское право, когда проходила древнюю историю.

— Обвинения против нее были сомнительны… с самого начала?

Он посмотрел мне прямо в глаза, как смотрят судьи, и продолжал:

— Главное обвинение против нее — преступная связь с пятью мужчинами после бракосочетания с королем — было предъявлено после того, как всех пятерых предполагаемых сообщников признали виновными. — Сесил глянул в свои записки. — По римскому праву раздельно обвинять лиц, подозреваемых в совершении одного преступления, — недопустимо. Это вопрос естественного права.

Железные оковы сковали мои внутренности.

— Мужчины, которые согрешили с ней… — начала я.

— Нет. Которых признали виновными в этом грехе, — поправил Сесил. — Все они утверждали, что невиновны, кроме лютниста Смитона. Однако он как простолюдин был подвергнут пытке на дыбе… и другим истязаниям. Здесь записано, что даже на эшафоте каждый клялся спасением души, что королева невинна. Юному Генри Норрису, другу короля, было обещано помилование, если он признает свою вину и обличит королеву.

— И?..

— Он отказался. Последние его слова были о ее невиновности.

— Но если они были невиновны… как же их осудили на казнь?

Сесил развел руками.

— По слухам, по наговору, по злобе. — Он кашлянул. — По большинству обвинений в прелюбодеянии, поименованных в обвинительном заключении, создается впечатление, что ни королевы Анны, ни предполагаемых сообщников не было в указанное время и в указанном месте.

— И значит…

— Не были представлены свидетели. Не были предъявлены улики. Обвинения… необоснованы.

— Обвинения — подложны! — Кровь бросилась мне в лицо. — Но зачем?.. И кто?.. Сесил смотрел мне прямо в лицо.

— Миледи, мы, англичане, заботимся о королевском покое и служим королевскому правосудию. Все его слуги поступают соответственно его воле и желанию.

Значит, король соизволил пожелать, чтобы она умерла?..

Мой голос прозвучал как бы со стороны:

— Раз она умерла, сударь, зачем королю было еще и разводиться с ней?

— Король присмотрел себе новую жену — мадам Джейн Сеймур. Он хотел устранить все препятствия — для нее и для ее будущего сына. Этой цели он достиг, объявив вас незаконной и лишив права на престол. Тогда же по воле короля вашу сестру Марию лишили права наследовать трон…

По воле короля.

Значит, мы с Марией пострадали заодно — хотя наши матери по гроб жизни оставались соперницами.

Значит, моя мать умерла из-за невзрачной Джейн Сеймур — чтобы расчистить ей путь. Из-за лорда Гертфорда и его брата, гордого Тома… Но прежде всего — из-за Эдуарда… из-за мальчика, которого я так люблю…

Я подняла глаза. С начала нашей беседы солнечный луч далеко продвинулся по стене.

— Еще одно, мадам. — Сесил потянулся к своей сумке с книгами. — Роясь в бумагах капитула, я наткнулся на это…

Он вложил мне в руки ветхий пакет из промасленной материи, перевязанный побуревшей засаленной лентой. Его спокойные пальцы уже прежде развязали узлы, и от моего прикосновения пакет раскрылся. Из него выпал блестящий, несмотря на долгие годы, пергамент, на котором было ровным почерком выведено:

«Моей дочери, принцессе Елизавете, принцессе Уэльсской».

Я не шелохнулась.

— Это духовная вашей матушки, мадам, — мягко сказал Сесил. — Она завещала вам свое имущество. И титулы: в девичестве она была пожалована маркизой Пембрук.

Я взглянула на пергамент.