Незаменимый

- Знаете, князь, я всегда поражался вашей изобретательности, - гость качнул головой. – Мне даже завидно, как умело вы используете проблему с вашим сыном. Не надо, ничего не говорите, - он махнул рукой, останавливая Сабуров, путавшего вставить слово. – Все слова уже давно сказаны и сейчас настало время действовать. Хочу окончательно расставить все точки над «и», князь, чтобы потом не случилось какой-нибудь неприятности.

Последнее было сказано таким тоном, что обоим стало ясно, о какой неприятности шла речь. Конечно же, о смерти, причем мучительной смертности. Заговор против действующего императора был не детской игрой, чтобы мильдальничать. На кону стояло слишком многое.

- Я могу надеяться на род Сабуровых, когда придет время выступить?

- Да, Ваше Высочество, - князь низко склонил головы. Причем глубина поклона была такой, словно перед ним был не просто один из многочисленных великих князей, а сам император. – Род Сабуровых к вашим услугам. Мы все, как один, выступим за правое дело…

Глава 20. Не-е, не песчинка, а глыба, которая вот-вот покатится с горы

***

Время в камере текло неторопливо, едва двигаясь, что накладывало свой отпечаток и на сидельцев. Народ лениво переговаривался, развалившись прямо на деревянном полу. Кто по наглее заняли места у стены, привалившись к ней на манер дивана или софы. Если кто их арестантов и ходил, то делал это неторопливо, словно прогуливаясь.

- ... Бр-р, всё никак не привыкну к этому, - Рафи дёрнул плечами, наблюдая, как его товарищ готовит чифир. Зрелище, и в самом деле, было не очень. Чернильная жидкость казалась густой, тягучей от брошенных в бокал двух, а то трёх горстей чайных листьев. Горьковатый аромат, поднимавшийся дымком к потолку, щекотал ноздри и горло, заставляя кривится. - Как ты, вообще, можешь пить эту гадость? Жуткая же горечь.

Витян же, смачно отхлебнувший обжигающего напитка, хрипло засмеялся. - Ни хера ты Рафа не догоняешь в этом деле

Махнул на него рукой молодой вор. При этом такое лицо сделал, словно бывалый каторжан, не один десяток лет отмотавший по разным кичам.

- Сразу видно, что ничего не смыслишь в воровском деле. Чифирь же первое дело для нашего брата. Глотаешь, и сразу по телу бодрость расходится. Перо в руки само просится. Кому хочешь можно потроха вынуть...

Он сделал ещё глоток, зажмурившись от удовольствия. Видно, что привык к горькому вкусу напитка.

- А я вот, братка, на другое дивлюсь, - отложив опустевшую кружку, задумчиво начал Витян. – Как так получается, что к тебе все эти напряги липнут?

Рафи непонимающе дернул головой. О чем это он? Какие еще такие напряги?

- Ну, ты сам посуди, - усмехнулся товарищ, неопределенно крутанув пальцем. – Сказывают, что ты прямо тут двоих вальнул. А на воле и того больше – на тебя серьезные люди убивцев «зарядили». Словом, жизнь удалась: здесь мочкануть хотели, и там пожить спокойно не дадут. Чего же ты, братка, шебутной такой? Чего молчишь?

Но Рафи даже ухом не повел, задумался. Ведь, про каких-то серьезных людей на воле, что на него зубы точат, он и слыхать не слыхивал. О чем-то, конечно, догадывался, но не более того. А тут ему прямым текстом об этом говорят. Любопытно, получается.

- Оглох что ли?

- Что за люди такие? – поднял голову Рафи. – Почему раньше ничего не говорил?

- А когда? Мы, считай, только-только с тобой на мировую пошли. До этого ведь, в глотку друг другу вцепиться хотели, - ухмыльнулся молодой вор, разводя руками. Мол, о таких серьезных вопросах так просто и не расскажешь. – Тухлое это больно дело, братка. Все перемешалось меж собой. Не знаю, с чего и начать.

Чуть помолчав, собравшись с мыслями, продолжил.

- Когда меня по этапу отправили, я на тебя шибко зол был. Собственными руками удавить хотел. И удавил бы, если бы встретил. Считай, каждую свободную минуту представлял, как ножичком тебя кромсать буду. А тут, словно по заказу, один человек пришел…

Получалась, и правда, очень «мутная» история, от который шел такой душок, что дурно становилось. Его заказал неизвестный человек, явно, не уличный босяк. Витян особо выделил, что посланник ходил по селению каторжан, как по своему дому, а надзиратели и охрана перед ним на задних лапах прыгали. Обычного обывателя туда и на порог бы не пустили. Местный околоточный с полицией еще на железнодорожной станции бы встретили и назад завернули.

- … А еще, братка, за него большие люди от нашего обчества попросили. Сказали, что надо человека уважить и сделать все, как он просит.

Это был еще один «странный» камешек в фундамент всей этой непонятной истории, которая разворачивалась вокруг Рафи. Ведь, воровской мир кержаков, что верховодили на северной каторге, вообще, чужих не признавал и славился особой закрытостью и нелюдимостью. К таким на кривой козе да с мешком денег не подъедешь. Словом, помощь от кержаков очень дорого стоила, и о многом говорили.

- Вот сам и суди, Рафа, что это за человек, раз все вокруг с его рук кормятся…